ПОСЛЕДНИЙ ШТУРМ

Наши мертвые нас не оставят в беде,
Наши павшие – как часовые.
(В. Высоцкий)

Штурм города шел третий месяц. Отряды бойцов упорно и методично выдавливали врага из каждого здания, тесня на запад. Основные пути снабжения группировки уже давно были под огневым контролем. Немцы, как называли их наши парни, теряли на этих дорогах уйму техники, но продолжали посылать подкрепления и БК с упорством отмороженных. Ночами по проселочным грунтовкам подтягивались новые и новые соединения, сменяя на позициях выведенные из строя. Под обстрелом нашей артиллерии с трудом вывозили трехсотых. Город был обречен. Это знали все: и мы, и они. Но маховик мясорубки раскрутился с такой силой, что остановить его было уже невозможно.
С утра пошли на штурм последней окраинной улицы с высотной застройкой. За этой улицей начинался частный сектор.
Командир группы Тула выслушал приказ по рации и махнул рукой в сторону кирпичной пятиэтажки, глазеющей на штурмовиков слепыми глазницами выбитых окон.
Буба хлопнул по плечу Михана и бросил на ходу: «Я – первый». Двинулись вперед. Чтобы добраться до пятиэтажки, надо было преодолеть пятьдесят метров простреливаемого со всех сторон пространства. Та еще задачка! Но посреди улицы громоздилась глыба иссеченной осколками городской маршрутки. Когда-то этот автобус возил людей на работу, в школу, в магазины, на свидания. А теперь мог хоть немного прикрыть от пуль бойцов группы Тулы.
Застрекотали автоматы, запели хором пули. В груди Михана тяжко бухало сердце, готовя организм к броску. Оно бы выскочило наружу, да бронежилет не давал. Михан провел рукой в перчатке по шуточной нашивке, которую сам притаранил к бронику: «Мама велела надеть». Это движение уже стало автоматическим и даже ритуальным. С него как бы и начинался штурм.
– Пустой! – прокричал Буба, отстреляв свой магазин.
– Держу! – крикнул, перекрывая грохот боя, Михан в ответ.
В то самое мгновение, когда Буба опустил автомат и закатился под прикрытие стены, Михан встал в полный рост и стал стрелять по то и дело вспыхивающим ответным огнем окнам пятиэтажки. Спустя несколько секунд поменяв магазин, Буба рявкнул: «Прикрой!» и ринулся к маршрутке, стреляя на бегу. Михан затаил дыхание. Но друг невредимым добрался до автобуса и спрятался за его боком. Везучий черт!
Проделав тот же маневр, Михан вскоре жался к спине Бубы, перезаряжая свой автомат. Над головой пролетело и тотчас бухнуло, рассыпая вокруг осколки. А в том месте, где они с Бубой только что были, дымилась воронка. «Везучие оба!» – подумал Михан, почувствовав, как душу наполняет азарт боя.
– Пустой! – снова закричал Буба.
– Держу! – ответил Михан и шагнул из-за спасительной преграды навстречу вражескому огню.
...Что-то острое полоснуло по шее возле нижней челюсти. Боли он не почувствовал и продолжал стрелять, целясь в кашляющее огнем окно.
Он не понял, почему и как пятиэтажка сменилась ярким голубым небом с вкраплениями белых облаков. Вдруг услышал странный звон, быстро заполняющий голову, и тут же стало тихо, удивительно тихо. Не было больше ни единого звука, хотя мимо продолжали лететь хищными осами пули, отскакивали от стен выбитые куски кирпича.
Парень поднял левую руку и пощупал шею, поднес руку к глазам. С пальцев стекала густая темная кровь... Вдруг он почувствовал необъяснимую легкость, будто и не было тяжелой экипировки и оружия. Сделал глубокий-глубокий вдох, и неведомая сила повлекла его вверх, к плывущим по синему небу облакам.
Михан лежал и с изумлением рассматривал быстро приближающиеся облака, такие пышные и воздушные, словно взбитые сливки на мамином торте. «А как же пацаны?» – подумал он и обернулся, увидев под собой все поле боя, как на ладони. Вот добравшийся все-таки до пятиэтажки Тула что-то кричит в рацию. Вот Буба, швырнув гранату в оконный проем, прячется под стеной, дожидаясь, когда пролетят осколки. Чуть дальше вползали в разоренное здание и другие из их группы – Мотя, Камчатка и Серый. «Молодцы! – с удовлетворением подумал Михан. – Все-таки зацепились!» Но тут же встревожился: со стороны частного сектора к зданию двигались две вражеские БМП с пополнением. Две группы поддержки – это слишком много. Нашим одним не устоять!
Взгляд его заметил распростертое посреди дороги возле маршрутки неподвижное тело бойца. Он присмотрелся внимательнее: вокруг головы растекалась огромная бурая лужа. Не повезло парню! Тут ему бросились в глаза знакомые вещи: шлем на убитом, как у него, автомат в точности такой же... Знакомая надпись на бронежилете «Мама велела надеть» потрясла, и ощущение необыкновенной легкости исчезло.
«Я что, уби?..»
В следующее мгновение на него обрушились звуки боя, грохот, свист, стрекот автоматов, крики людей. Нечто невидимое, но мощное потянуло его вниз из-под облаков и резко вдавило в распростертое на земле тело. Он даже на какое-то время перестал видеть, слышать, чувствовать.

Очнулся от нетерпеливого окрика:
– Подымайся, давай! Почто разлёгся, лежебока?
И несильный удар носком сапога в бок.
Михан открыл глаза. Над ним склонилась сердитая бородатая физиономия... в остроконечном металлическом шлеме с тонким наносником. Со шлема, позвякивая, свешивалась сетка-бармица, прикрывающая оплечье.
– Подымайся, говорю! Некогда лежать. Или ты хошь, чтобы братьев твоих, как уток на охоте перебили?
Михан только глазами хлопал, утратив дар речи. Над ним стоял древнерусский воин в кольчуге и шлеме. Левой руки у незнакомца не было. Только колыхался при каждом движении пустой рукав кольчуги. Но зато в правой был зажат длинный меч, лезвие которого покрывали бурые страшные пятна.
Михан приподнялся на локтях, продолжая молча таращится на собеседника.
– Ты б лучше ему встать помог, – из-за плеча бородатого выступил мужик в шляпе-треуголке и зеленом кафтане Преображенского полка.
Дружелюбно улыбнувшись Михану, он протянул руку и помог подняться на ноги.
– Извини, друг, но ты как раз на моей фузее разлегся.
С этими словами преображенец наклонился и поднял с земли старинное ружье времен царя Петра. Михан же, раскрыв рот, рассматривал короткие штаны незнакомца, чулки(!) и тупоносые башмаки с медной пряжкой. Почувствовав сухость во рту, он судорожно сглотнул. Прямо в области сердца на зеленом кафтане зияла дыра с опаленными краями. После таких ранений не выживают...
– И правда, надо поторапливаться, – преображенец поправил на голове треуголку. – Ты же понял, в какую переделку попали твои братья? Им надо помочь.
– Но как? – неожиданно обрел дар речи Михан. – Меня же убили.
– И что с того?
Голос донесся слева, заставив обернуться. Прямо из облака дыма от разорвавшейся гранаты появился молодой парень в линялой солдатской гимнастерке, пыльных галифе, кирзачах и пробитом насквозь шлеме с красной звездой посередине. Сквозь пробоину просвечивало солнце.
– Смерть – не повод бросать своих, – как-то буднично заявил красноармеец. – К немцам на подмогу целая толпа спешит. Пока наши подкрепления дождутся, их всех положат. Так что пошли, помогать будем!
Красноармеец поднял автомат и махнул им в воздухе, указывая направление движения. Его странные товарищи двинулись следом. Несколько секунд Михан ошарашенно наблюдал, как их ноги – у кого в сапогах, у кого в нелепых башмаках с пряжками – бесшумно ступают по осколкам кирпича и россыпям стреляных гильз. Потом встрепенулся и, бросаясь за ними, крикнул:
– Как это – помогать? Нас же убили!
Командир в пробитом шлеме остановился и обернулся. Его простецкая физиономия светилась улыбкой.
– В данном случае это дает нам даже некоторые преимущества.
– Какие? – не унимался Михан, пристраиваясь в хвост странной процессии.
– Негоже языком молоть! – оборвал его сердитый бородач в кольчуге. – Нынче сам все увидишь.
Подошли к стене пятиэтажки.
– За мной держись, – посоветовал преображенец, ловко заряжая свой музейный экспонат.
Бой шел уже на втором этаже. Четверка вошла в здание прямо сквозь стену, хоть дверь подъезда, сорванная с петель, открывала обычный проход. Михан немного отвлекся, пытаясь усмотреть на себе какие-нибудь следы преодоления бетонной преграды, но их не было. Совсем не было. Чудно! Он огляделся, но успел заметить только зеленый кафтан, решительно взбирающийся по лестнице, и побежал следом.
Вошли в выбитую взрывом гранаты дверь квартиры. Михан привычно вжался в стену, держа наготове автомат. Остальные шли без опаски, представляя собой отличные мишени. «Пригнулись бы хоть!» – подумал парень. Но спутники его и не думали сторониться опасности.
Вот бородач в кольчуге, завернув за угол, попал на линию огня. Раскрыв рот от изумления, Михан наблюдал, как в замедленной съемке, летящие сквозь его тело пули. Ни звона кольчуги, ни вылетающих наружу капель крови, ни крика боли. Как ни в чем не бывало витязь шел дальше.
В некогда жилой квартире еще оставались какие-то вещи, мебель, занавески на окне, ковер на полу. Все грязное, рваное, в пыли. Прямо в стене комнаты зияла дыра с неровными краями. Сквозь нее просматривалось полдома. Пятиэтажка теперь походила на кусок сыра, изъеденный дырами от взрывов гранат и артиллерийских снарядов.
Михан заметил мелькнувший знакомый шлем. Буба! Сердце в груди радостно встрепенулось, как будто он встретил старого друга после долгой разлуки. Захотелось броситься к нему на помощь, встать спиной к спине и отстреливаться, пока патроны не кончатся. Но его отвлек красноармеец, положивший ему руку на плечо.
– Видишь? – солдат мотнул головой влево, где сквозь разбитое окно было хорошо видно, как вползает во все прорехи в стенах вражеское подкрепление.
– Вот черт! Точно тараканы в камуфляже.
– Надо прикрыть своих.
Преодолели еще одну разоренную квартиру, уже ничем не напоминающую человеческое жилье. Обычные развалины. Михан заметил в углу раненого Камчатку и перевязывающего ему ногу Серого. Камчатка прислонился спиной к стене и обессиленно прикрыл глаза. Серый старательно накладывал бинт. Не было у них возможности заметить влетающую в комнату гранату.
Время сгустилось и замедлилось. Смертоносный кругляш с сорванной чекой летел прямо в тот угол, где пытались укрыться ребята. Михан хотел закричать, чтоб убирались оттуда, но не успел. Нога в тупоносом башмаке с пряжкой в полете задела гранату и сместила ее траекторию. Граната вылетела в окно. Спустя секунду громыхнул взрыв.
Преображенец довольно улыбался.
– Как это у тебя получилось? – спросил штурмовик.
– Очень просто. Надо только сильно захотеть, тогда получится. Вон глянь, чего Борода творит!
И правда, бородач в кольчуге размахивал своим мечом, отбивая летящие пули, как теннисные мячики. И делал это так ловко, будто всю жизнь воевал одной рукой.
– Я так не смогу, – замотал головой Михан.
– Сможешь, – заверил красноармеец и поймал пулю на лету, как обнаглевшую муху, – своих спасти захочешь – сможешь.
Решили рассредоточиться, чтобы каждый оказался там, где нужнее. Михан бросился на помощь Бубе. Пробираясь сквозь огненную мясорубку боя, он увидел, как друг ожесточенно отстреливается от наседающих врагов, а те стараются его окружить.
Собравшись с духом, поднял автомат и попытался прикладом отбить пулю. Но та пролетела сквозь метал, даже не снизив скорость и впилась в стену сантиметрах в трех над головой Бубы. «Черт!» – ругнулся с досадой Михан. Нет, у него никогда не получится, как у этих одноруких и бородатых. Он толкался возле старого товарища, никем незамеченный и абсолютно бесполезный.
– Буба, справа! – крикнул он, но друг его не услышал.
Грохнул взрыв, разрушив половину стены, за которой укрывался боец. Михан пытался грудью закрыть парня от летящих осколков. Но осколкам на это было наплевать. И один из них все-таки зацепил ногу Бубы. Сердце сжалось в груди Михана, когда тот вскрикнул от внезапной боли.
– Я перевяжу! – бросился он к раненому, доставая свой перевязочный пакет.
Буба, не имея возможности подняться, отполз подальше, пытаясь укрыться за обломками какой-то мебели, и продолжал отстреливаться. Даже наспех перевязать рану он не мог. Михан попробовал сам наложить повязку, но руки вместе с бинтом проходили сквозь окровавленную ногу. Он застонал от отчаяния.
Время летело с бешеной скоростью. Враг сжимал кольцо окружения все плотнее. Буба экономил патроны, а Михан растерянно топтался у окна и ничего не мог сделать, ненавидя себя за беспомощность.
Вот автоматная очередь оборвалась, словно песня на середине фразы, и Буба отцепил и выкинул пустой магазин. Другого у него не было. Вздохнул и достал гранату. Ту самую, последнюю. Когда-то они с Миханом договорились, что в плен не сдадутся. Эта последняя граната – для себя.
– Нет! Нет!! Стой!!! – закричал Михан, пытаясь вырвать из руки друга боеприпас. – Не вздумай!
Но как бы ни была слаба рука раненого, Михан не смог ее остановить. Он с ужасом представил, как разрывает тело товарища на куски, и почувствовал мутную темную волну в груди. Эта волна быстро поднималась, заливая глаза, голову, уши, оглушая, перехватывая дыхание. Вдруг пространство вокруг сгустилось и стало плотным, как вода. Все звуки исчезли. Михан выхватил свой запасной магазин и подсунул его под руку Бубы.
И случилось чудо! Буба нашарил на полу магазин, схватил его, несколько секунд с удивлением рассматривал, а потом убрал гранату и стал заряжать автомат. У Михана отлегло от сердца. Бой продолжался.
И все теперь у него получалось: и пули отбивать прикладом, и гранаты отшвыривать, даже сбросить большой кусок стены на головы немцев, тем самым дав возможность другу перевязать кое-как рану.
Михан и его новые товарищи потеряли счет времени, всеми силами отводя смерть от наших бойцов. Солнце уже пряталось за крыши домов, когда из рации Тулы сквозь треск помех донеслось: «Механик – Туле. Держитесь, парни, мы уже рядом!»
– Тула – Механику. Нам эвакуация нужна. Один «двести». Два «триста».
– Принял.
«Кто это у них – двести?» – подумал Михан с тревогой, вспоминая всех бойцов, кому помогал несколько часов боя. Вроде все живы. Камчатку зацепило, но не смертельно, Бубу тоже. Остальные все живы. Кто тогда?.. Ах, да, речь шла о нем, о Михане! Он почувствовал растерянность и пустоту в душе.
– Подкрепление подходит, – положил ему руку на плечо красноармеец, – значит, нам можно уходить.
– Нет, – упрямо мотнул головой Михан, – надо подождать группу эвакуации. Я должен убедиться, что раненых увезут.
Красноармеец, бородач и преображенец переглянулись и понимающе кивнули.
– Хорошо. Торопиться-то нам вроде некуда, – согласился молодой командир в пробитом шлеме, присел на корточки у стены и, достав самокрутку, стал закуривать.
Вместе с группой Механика на подмогу пришли и бойцы Седого. Бой вспыхнул с новой силой, но быстро угас. Вскоре, побросав тела своих погибших, выжившие враги отошли, уступив нам еще сотню метров городского пространства. Перестрелка стихла.
Прибыла группа эвакуации. Михан молча наблюдал, как сначала на носилках потащили тяжело раненого Камчатку. Левая нога у него была бурой от крови. Мотя с незнакомым парнем волокли Бубу, обхватив его с обеих сторон. А тот неуклюже прыгал на здоровой ноге, поджав раненую. У лежащего возле маршрутки тела остановились.
– Постойте, братцы, – попросил Буба и склонился над мертвым другом. – Эх, Мишка-Мишка, как же так? Ты же обещал, что мы будем вместе до самой победы, а сам ушел. Как же я теперь без тебя?
У Михана сдавило горло. Так хотелось крикнуть: «Я здесь, дружище! Я никуда не ушел». Но живые больше не слышали его голос.
Убитого положили на носилки и унесли следом за ранеными. А Михан стоял и со странной болью в душе смотрел, как уносят с поля боя его тело.
На город опустилась ночь. С темного неба глядел круглый лунный диск, поливая бетонные развалины мертвенным серебром. Четверо тронулись по лунной дорожке, медленно поднимаясь вверх.
Михан снова почувствовал необыкновенную легкость, но решил, что это от заполнившей его душу пустоты. Внизу под их ногами таял в лунном свете мертвый город. Серые от бетонной пыли безлюдные улицы, скелеты домов, обгорелые черные деревья. Некогда шумный веселый город теперь напоминал иллюстрацию апокалипсиса.
– Я должен вернуться, – тихо, но твердо сказал Михан. Трое спутников остановились и обернулись к нему.
– Вернешься, – заверил красноармеец, сдвинув простреленный шлем на затылок, – мы всегда возвращаемся.
– А я бы, кабы можно было, вертаться не стал, да они все воюют и воюют, – забухтел однорукий бородач. – И чего надобно вражинам, что русский люд в покое не оставят? И так сотни лет: то одна война, то другая. То с запада прут, то с востока... Никакого покоя. Но должен же быть укоро́т на этих басурман!
Он раздраженно махнул своим мечом и пошел дальше, кажется, забыв о спутниках.
– Не обращай внимания, – доверительно шепнул преображенец, – просто Борода сегодня не в духе. А так он вообще-то мужик неплохой, душевный и надежный. Никогда в беде своих не бросит.
– Я уже понял, – кивнул Михан.
Они поднялись высоко, приблизившись вплотную к лунному диску. Михану всегда казалось, что луна похожа на чье-то лицо, с любопытством разглядывающее землю. Более темные пятна очень напоминали глаза. Но вблизи оказалось, что лунный глаз – это не глаз вовсе, а дверь, вернее дверной проем, из которого сочится яркий свет.
Михан напоследок обернулся и бросил взгляд на безмолвный город, на злополучную пятиэтажку, теперь уже нашу, на развороченную осколками маршрутку. Отсюда, с высоты она казалась совсем маленькой, как сломанная детская игрушка. «Пока, Буба, – мысленно произнес он. – Мы еще встретимся. Я обязательно вернусь и буду рядом до конца, до самой победы. Я же обещал!»
Он вздохнул и шагнул в поток света.

БОЛЬШОЙ БЛЕСТЯЩИЙ ШАР

Глава 1. Большой Блестящий Шар

Когда-то он был просто городом в степи… Просто городом n. С маленькой буквы. Пока на Центральной площади не возвели памятник. И тогда город n стал городом N. С такой большой буквы, что её можно поставить рядом с тем памятником – огромным сверкающим шаром на стальных ножках – и она составит ему достойную конкуренцию.
Большой Блестящий Шар виден из любой точки города. Казалось, все дороги ведут к нему. Рим в миниатюре, Алюминиевая Кааба. Великолепный, сияющий на солнце, единственный в своем роде.
Но…
Каждый месяц один из жителей города неожиданно исчезает, и потом в течение нескольких недель из Шара доносятся его крики. Когда душераздирающие вопли затихают, – а случается это ровно в последний день месяца, – люди знают, что наступила очередь кого-то следующего, и с ужасом ждут первого числа, когда Шар заберёт новую жертву. Ею может стать кто угодно. Пол, возраст, социальное положение не имеют значения. И никому не спрятаться от всепроницающего взора алюминиевой громадины.
Итак, Шар делает свой выбор…

Глава 2. Ира, 15 лет, школьница

Я чувствую, как меня прошибает пот. Щеки горят, на глаза наворачиваются слезы. Рука неистово трясется, сжимая тест. Две полоски.
Всё, это конец. Как? От кого? Я медленно сползаю вниз по дверце кабинки, на которую опиралась спиной. Ноги не держат меня. Я возвращаюсь в кабинку, сажусь на унитаз и, уронив голову в руки, лихорадочно вспоминаю всё, что случилось со мной за последний месяц.
Так, четвертого с подружками в бассейн ходила. Потом на выходных с пацанами из соседнего района гуляли. Но там ничего такого не было – выпили чуть-чуть и разбежались из-за дождя. Дальше – экскурсия с классом. Скукотища. Сбежали нашей компашкой к одной девчонке. До вечера красились и шмотки подбирали. Потом пошли на дискотеку. Это для мамы с папой я пай-девочка, а сама люблю потусить.
Может, на дискаче что случилось? Я напрягаю мозги, но решительно ничего не помню. Скорее всего, я тогда перебрала. Я достаю телефон и звоню Машке. Она тогда со мной была.
– Алло, привет, Маш. Помнишь, мы на дискотеку в субботу ходили?
– Привет, это когда нас всех в музей загнали?
– Да-да. Расскажи, что там произошло, у меня провал в памяти.
– А зачем тебе?
– Цепочку золотую потеряла. Пытаюсь понять, где именно. Нужна твоя помощь.
– Ты что, совсем-совсем ничего не помнишь?
– Первые часа два. А дальше – как отшибло.
– Ну, ещё бы! Сухарь же тогда алкашку привёз, и тебя понесло.
– И много я выпила?
– Ну, прилично.
Мне становится не по себе.
– Маш, а я с мальчиком каким-нибудь танцевала?
– О-хо-хо! Я, конечно, шибко за тобой не следила, но ты там много с кем танцевала. И целовалась тоже.
Я краснею от стыда.
– Ясно, пока.
Я бросаю трубку, и тут меня тошнит. Чёртов токсикоз.
На уроки я не иду. Мне до того паршиво, что просто жуть. Да, со мной в жизни всякое случалось, но в такую задницу я ещё не попадала. Мать точно меня убьёт. Я прекрасно знаю, насколько достала её своими выходками.
Я бреду, куда глаза глядят. Стоит полуденная жара. Людей и машин на улице мало. Ветер гоняет по дороге песок и колючки.
Может, пойти к Мишке? В конце концов, он мой парень, хоть и бывший. Скажу ему, что это его ребёнок…
На душе становится мерзко. Он ни в чем не виноват, а я возьму и обманом переложу на него всю ответственность. Но я уже не могу в одиночку выносить охватившее меня отчаяние. Решено.
Я пересекаю улицу и направляюсь в сторону Мишкиного дома. С трудом поднимаюсь на пятый этаж и стучусь в дверь. Слава богу, мне открывает Миша.
– Привет, Ир, ты чего здесь? – он очень удивлён, увидев меня.
– Привет, Миш, – мой голос дрожит, – у меня неприятности, я зайду?
– Ну, конечно, проходи.
– Предки дома? – спрашиваю я, пока разуваюсь.
– Нет, на работе, – Миша пожимает плечами.
Мы садимся на кухне. Мишка наливает нам чаю. Меня начинает воротить от кухонных запахов, но я держусь изо всех сил.
– Хочешь леденцы? Твои любимые, – Миша ставит на стол жестяную коробочку.
– Нет, спасибо.
– Ты заболела? Вид у тебя подавленный.
– Миш, я беременна.
Мой бывший отодвигает свою кружку в сторону.
– От кого? – изумленно спрашивает он.
Я не смотрю на него и думаю, что умру прямо здесь и сейчас.
– От тебя, – еле выдавливаю я. – Это твой ребёнок.
– Ир, ты с дуба рухнула? Мы с тобой два месяца как расстались.
– Ну, все сходится.
– Нет, ты врешь, мы всегда предохранялись.
Вот дьявол, и не поспоришь! Попался же мне такой ответственный! Но я не сдаюсь. Где наша не пропадала!
– Было один раз!
– Не гони, ни разу не было! – Миша начинает злиться. – Мало того, что ты, шкура, залетела чёрт знает от кого, так у тебя ещё хватает наглости прийти ко мне и сказать, будто это мой ребёнок! Пошла вон отсюда, чтобы я тебя здесь больше видел!
– Придурок! – кричу я и выскакиваю в коридор. Через минуту я снова внизу и иду прочь от дома.
Господи, что делать? Если бы можно было повернуть время вспять, я бы ни капли в рот не взяла!
Я уже не иду, я почти бегу. Мне хочется разогнаться до скорости света и врезаться во что-нибудь твердое, чтобы от меня одно мокрое место осталось.
Я бегу, и слёзы жгут мне глаза. Я не замечаю, как оказываюсь на площади, где стоит Шар.

* * *
«Еженедельная газета». Запись в колонке «Пропавшие без вести»: «Сегодня, 1 мая 20… года, пропала ученица 8 «А» класса школы №7 Петрова Ирина. По словам очевидцев, первую половину дня девушка присутствовала на уроках, а затем, примерно в 12:30, покинула школу. Её бывший парень утверждает, что после того, как Ирина погостила у него, он видел в окно кухни, как девушка побежала в сторону Центральной площади. Вероятнее всего, её забрал Шар. Приносим наши соболезнования близким и родственникам».

Глава 3. Андрей, 39 лет, мороженщик

Уже десять лет я стою в этой точке на Центральной площади и слушаю нечеловеческий ор, который доносится из треклятого Шара. Странно получается: здесь, внизу, взрослые и дети покупают у меня мороженое и радуются жизни, а там, наверху, замурованный в Шар бедолага ужасно страдает. Не знаю, что именно там с ним происходит, но очень боюсь оказаться на его месте.
В общем, все это мне порядком надоело, и я серьезно думаю сменить работу.
Я попросил моего шефа отпустить меня на волю. Он не стал меня удерживать, лишь сказал поработать ещё недельку, пока он ищет мне замену. Сегодня утром он привёл ко мне прыщавого студентика.
– Познакомься, наш стажёр. Надо его всему обучить.
Ну, я человек простой, меня два раза просить не нужно.
Вот мы стоим за прилавком. Вечереет. Вокруг нас шумно, бегают дети. Наверху, в Шаре рвёт глотку какая-то девка. Я объясняю, как «закрывать» кассу. Студент путается, паникует и трясётся, как осиновый лист. У него сильно потеют руки. Мне становится противно, и я прошу его надеть перчатки.
Наконец до парня доходит, и он делает всё правильно. Я радостно хлопаю его по плечу.
– Поздравляю, сынок, теперь ты мороженщик!
Парень мямлит что-то вроде «спасибо», но я его уже не слушаю и торопливо снимаю фартук.
Всё, теперь я официально свободен. Я иду домой укладывать вещи. Услышав крики той девки, я твёрдо решил не только поменять работу, но и место жительства.
Уеду из этого богом забытого городишки, и плевать, что тут всё такое родное. Зато жив буду.
Я вытаскиваю из холодильника продукты, упаковываю посуду. Вокруг меня скачет мой пекинес и кусает меня за ноги. Тут в окно стучится сосед. Я бросаю свои дела и зову его к себе. Мы включаем телевизор и пропускаем по стаканчику.
– Слышь, Андрюха, я смотрю, у тебя тут коробки, коробки…Вещи, что ли, собираешь?
– Угу, переезжать задумал.
– Ёдрен-матрен, а куда?
– Да куда угодно, лишь бы подальше отсюда!
Сосед смотрит на меня так, будто я хочу на Луну улететь.
– Ну, чего ты вылупился? Сам бы взял и свалил давно!
– Я?
– Нет, блин, кот в сапогах!
Сосед смущается:
– Я как-то не думал об этом.
– Не думал? – удивляюсь я. – Твоя жена исчезла, твоя дочь исчезла, а ты даже не думал?
Сосед снова странно смотрит на меня. Вроде бы человек он не глупый, а лицо у него сейчас тупее, чем у обезьяны. Ладно, чёрт с ним, пусть делает, что хочет!
Через полчаса он уходит, и я продолжаю свои сборы. К утру всё готово: нужное – в машине, ненужное остается дома. Я даже дверь не запираю – пускай тащат, я сюда не вернусь.
В ближайшем киоске я покупаю карту и сажусь в машину. Пекинес – в клетке на переднем сидении. Ему почему-то всё это не нравится, и он грызёт прутья. Оставить пса здесь, раз он ехать не хочет? Шар вроде как не забирает животных. Эх, но почему я не собака?
Я разворачиваю карту и вижу наш город в самом центре листа. Интересно, он и впрямь идеально круглый или это художники не заморачиваются? От города во все стороны света идут восемь автомагистралей, но куда они ведут, по карте непонятно. Ладно, выеду на трассу, а там по знакам сориентируюсь.
Завожу мотор. Пекинес начинает ещё яростнее грызть клетку. Хочу было отпустить его, но в последний момент передумываю: он мой питомец, так что пусть едет со мной.
Я выбираю трассу «Южная»: до неё ближе всего. Город ещё не проснулся. Через двадцать минут я добираюсь до окраины с её зелеными домами, выезжаю на шоссе и даю газу. Всё, асталависта, город N! Здравствуй, новая, спокойная жизнь!
Стрелка на спидометре показывает «сто сорок». За окном – бескрайние сухие степи. Минут десять-пятнадцать я еду в эйфории, ни о чём не думая. Потом, чуть погодя, когда эмоции во мне приутихают, я сбавляю скорость и начинаю высматривать дорожные знаки. Еду-еду, но, странно, ничего не вижу. Ни одного указателя, ни одного съезда, ни одного поворота – только ровная, прямая трасса, которая уходит куда-то за горизонт. Ни одной встречной машины, хотя солнце уже давно встало.
Я чешу репу и гляжу на своего питомца: пекинес уже не грызёт клетку – лишь жалобно скулит. Даю ему косточку, но он даже не притрагивается к ней.
Всё происходящее начинает меня бесить, но я упорно двигаюсь дальше, пока, наконец, не замечаю на горизонте дома. Ура, город!
Я подъезжаю и как вкопанный останавливаюсь перед табличкой «Добро пожаловать в город N!».
Протираю глаза, но меня по-прежнему встречает город N. Что за ерунда? Читаю дальше: трасса «Южная». Это шутка такая? Оглядываюсь и чувствую, что медленно съезжаю с катушек – на другой стороне дороги стоят зеленые дома. Чёрт побери, я же гнал только прямо, как я мог вернуться обратно?
Тут меня осеняет. Я жму на газ и несусь к соседнему, юго-западному шоссе. Машины пикают, пешеходы кричат, но мне плевать. Я проскакиваю на красный и мчусь по тротуарам. Наконец, вот она – трасса «Юго-Западная».
Выезжаю и – педаль в пол. Через два часа останавливаюсь перед табличкой «Добро пожаловать в город N»! Трасса «Юго-Западная». Кровь стучит у меня в висках.
Внезапно в боковом зеркале появляется белый грузовик. Я выскакиваю из машины и буквально бросаюсь ему под колёса.
– Эй, э-э-эй! Стой, стой!
Грузовик тормозит. Я читаю на кузове: «Мороженое».
– Здравствуйте, чем могу помочь? – спрашивает водила.
– Слышь, парень, откуда путь держишь?
– Из города К.
Меня будто молния поразила. Город К? Значит, там всё-таки есть какой-то город?
– Скажи-ка, дружище, как попасть в этот самый город К?
– По дороге прямо, никуда не сворачивая, – отвечает водила и уезжает.
– Тьфу ты, чёрт бы тебя побрал! – ругаюсь я, и злость чуть-чуть меня отрезвляет. Я прыгаю в машину и гоню дальше. Пекинеса укачало, и он лежит на боку, высунув язык.
На трассах «Западная» и «Северо-Западная» меня ждёт то же самое. Сколько бы я ни пытался, я всегда возвращаюсь туда, откуда начал. На «Северной» за мной пристраивается машина. Торможу её – снова белый грузовик с надписью: «Мороженое».
– Привет, парень, откуда едешь?
– Из города К.
– Из города К? – у меня сдают нервы. – А как туда добраться, не подскажешь?
– По дороге прямо, никуда не сворачивая.
– Но так не бывает! – ору я. – Невозможно с юго-запада и севера, не сворачивая, приехать в одну и ту же точку!
Водила (кстати, как он похож на того, первого, уж не брат ли близнец?) равнодушно зырит на меня.
– Могу я чем-то помочь? – так же спокойно спрашивает он.
– Иди в баню, вобла!
Парень молча трогается. Я возвращаюсь в машину, разворачиваю карту, достаю ручку и рисую петли на всех трассах.
Теперь ясно: этот город проклят, и мы прокляты вместе с ним! В Большом Блестящем Шаре на Центральной площади поселился сам дьявол! Он держит нас взаперти, словно рыбок в аквариуме, и раз в месяц потехи ради устраивает рыбалку!
На трассе «Восточная» я снова встречаю грузовик с мороженым.
– Чем могу помочь? – монотонно спрашивает водила, как две капли похожий на предыдущих.
– Здорово, братан, откуда путь держишь? Дай угадаю – из города К?
– Да.
Я истерически смеюсь. У парня даже мускул на лице не дрогнул.
– Мороженое, гляжу, возишь? Пломбир или эскимо?
– Разное.
– Ха-ха-ха! И часто к нам ездишь?
– По первым числам месяца.
Водила давит на газ. Несколько секунд я тупо смотрю, как грузовик удаляется от меня. Затем открываю багажник, достаю бутылку водки и пью прямо с горла.
Хочу позвонить соседу. Вынимаю из кармана телефон. На календаре первое августа. Я провёл в дороге целых три месяца.
Бутылка водки падает на асфальт и разбивается вдребезги.

Глава 4. Валентина, 26 лет, журналистка

Тяжелая ноша лежит на плечах того, кто в редакции «Еженедельная газета» отвечает за колонку «Пропавшие без вести». Окружающие избегают его. Им кажется, что, сообщая городу о беде, он сам напитывается несчастьем и потом всюду распространяет его.
Так было и со мной. Я пришла в редакцию совсем недавно, и меня посадили писать об исчезновениях людей. И почти сразу, обвиняя меня в своих неудачах, меня покинули все друзья, а родители сократили число телефонных звонков до одного в два месяца.
Скажу в свою защиту: не все случаи выпадают на долю Блестящего Шара. Большинство, но не все. Бывает и так, что люди, – как правило, старики, – уходят из дома и теряются, но потом, через пару дней их находят, всё хорошо. И надо видеть, как я радуюсь, когда вслед за сообщением о потере человека отдел Уголовного розыска передает мне новость о счастливом его обнаружении.
Отчёт об исчезновении по вине Блестящего Шара приходит ровно первого числа и в довольно скупой форме. Тогда-то, там-то, во столько часов. Меня это не устраивает. Всё-таки я журналист, творческая личность, а не составитель некрологов.
– Вот именно, что ты составитель некрологов, – возражает мне Я. Кравцова, старший следователь Уголовного розыска.
– Вовсе нет! – возмущаюсь я. – Я рассказываю людям не о смертях, а о пропажах.
– Которые в большинстве случаев заканчиваются смертью.
– Ладно, пусть так! Но у меня выходит слишком грустно и сухо, аж читать скучно.
– Ну, попробуй вставить анекдот. Авось веселее выйдет, – саркастически посоветовала Кравцова. – Дорогуша, очнись! Ты пишешь о несчастных случаях! Тут априори не может быть ничего радостного и интересного!
– Интересно или не интересно – это уже моё дело! Вас же я просто прошу – делайте ваши отчёты чуточку подробнее.
– Господи, но куда ещё подробнее? Нам нельзя, как вы, рассусоливать. У нас, вообще-то, устав есть, – Кравцова рубит ребром ладони другую ладонь. – Дата, время, место, обстоятельства исчезновения.
– Вот насчёт обстоятельств я и хочу поговорить, – я достаю из стопки старых выпусков первый попавшийся номер. – Исчезла ученица. Полдня провела в школе, в обед сбежала с уроков.
– Ну, и что?
– А почему она сбежала? – допытываюсь я.
– Тогда это не имело никакого значения, – отвечает Кравцова, – потому что мы узнали, куда она направилась.
– Хорошо, она пошла к бывшему парню. Погостила, о чём-то поговорила с ним и ушла.
– Ну, и что? – такое ощущение, что лексикон Кравцовой сократился до трёх слов.
– Зачем она обратилась к бывшему парню? О чём они говорили? Связано ли это с причиной, почему она сбежала с уроков?
– Это не имеет никакого значения, – раздраженно повторяет Кравцова.
– Но как не имеет? Если она ушла, возможно, она не решила свою проблему? А если бы решила, оказалась ли бы она тогда на Центральной площади? И случилось ли бы тогда то, что случилось?
Тут у Кравцовой лопается терпение.
– Послушай, мы дела расследуем, а не сплетни собираем! Шару всё равно, откуда забирать, хоть из-под земли! Говорила-не говорила, ходила-не ходила, проблема-не проблема… Всё это не имеет никакого значения!
– Да, но интересно же…
–Тьфу ты, опять двадцать пять!
Я смотрю на Кравцову, и меня не покидает чувство, будто она, несмотря на свои отрицания, что-то знает, но не хочет мне говорить.
Вдруг у старшего следователя звонит телефон, и она, вся красная от нашего спора, вылетает из кабинета.
Я убираю газету на место. Последняя страница. Моя колонка на последней странице. Позади всех приятных новостей, полезных статей, афиш, телепрограмм и объявлений. Так задумал главный редактор, чтобы продажи не падали: мол, обожравшись бочкой меда, читатели не обидятся на ложку дегтя на последней странице.
И кабинет мой в самом конце коридора, как бы в стороне от остальных. Он и письменный стол достались мне по наследству от парня, который до меня на правах новичка вёл эту злосчастную колонку. Когда появилась я, его перевели в другой отдел, поближе ко всем остальным, где он строчит статьи о здоровом питании. Я же заняла его место, теперь набираюсь опыта и жду следующего новенького, чтобы передать ему звание чёрной кошки. Но пока на горизонте никого не видно, и мою берлогу посещают только главред и Кравцова.
А вот и она возвращается в мой кабинет.
– Валь, собирайся, поедешь со мной.
– Куда?
– На место исчезновения. Будешь сама записывать всё, что тебе надо. Хоть целую поэму настрочи.
Я хватаю сумку, ручку и блокнот. Мы покидаем редакцию и на служебной машине едем на окраину города к трассе «Восточная».
Жара, впрочем, как всегда. Я не помню, чтобы у нас была другая погода. Окна в автомобиле открыты, по салону гуляет ветер.
По дороге Кравцова объясняет правила поведения.
– Запомни: ты можешь стоять, ходить, осматривать место, но приближаться на расстояние менее одного метра тебе запрещено. Усекла?
– Усекла.
Всё. Включила генеральшу. Фразочки «Опять двадцать пять!», «Тьфу!», «Господи!» отошли на второй план. Тон такой официальный, будто она Уголовный кодекс читает.
– Далее. Прикасаться к предметам тоже нельзя. Опрашивать свидетелей можно, но только после меня и с моего разрешения. Лишних вопросов мне не задавать и вообще лучше помалкивать, пока я при исполнении. Ясно?
– Ясно.
– Смотри у меня.
Мы приезжаем, и нас встречают бабуля и дедуля. Они говорят, что живут недалеко и рано утром услышали лай собачки.
– Собак у нас много, к лаю мы привыкли, – рассказывает бабушка, – они обычно потявкают на прохожего и замолкнут. А та надрывалась почти час. У меня разболелась голова, я не вытерпела и послала мужа посмотреть, что там такое. Он вернулся с собачкой в клетке и сказал, что вытащил её из пустой машины.
Я гляжу на автомобиль. Багажник нараспашку, на асфальте – осколки стекла. Почему-то мне становится жутко. А Кравцова, даже не меняясь в лице, надевает перчатки и с профессиональным спокойствием начинает копаться в вещах, чтобы исключить убийство или похищение. Хотя тут ослу понятно: первое число, виноват Шар. Но по уставу положено – бывают всякие совпадения.
Тем временем я записываю в блокнот, как выглядит автомобиль и что в нём находится.
– Скажите, а собачка была дворняжкой или породистой? – нарушив запрет Кравцовой, задаю я вопрос.
– Пекинес. Он сидел без еды и воды и едва не сдох от жажды. Дети повезли его к ветеринару.
– Валь, гляди, – тихо зовёт меня Кравцова. Я подхожу, и она показывает мне карту города с жирными чёрными петлями и подписью «Здесь поселился дьявол».
– Что это? – так же тихо спрашиваю я.
– Не знаю, – мотает головой Кравцова, – может, он… того, – она крутит пальцем у виска.
Я понимаю, что наткнулась на золотую жилу для своей колонки.
– Отдай мне карту, а?
– Нет, ты что! – Кравцова достает из-за пазухи прозрачный пакет и складывает в него находку. – Это вещдок, его нужно в участок отправить.
– Пожалуйста, – умоляю я.
– Сказала же – запрещено!
– Хотя бы одну фотографию, – я трясу своим телефоном, – сфотографировать-то можно? Один-единственный снимок!
– Ну, ладно, – нехотя соглашается Кравцова, – только вот так, через пакет.
Я щелкаю карту. Мутная, в отблесках света, но она в моём телефоне.
– Как ты думаешь, почему он нарисовал петли на дорогах? И не на каких-то дорогах – посмотри, разрисованы только автомагистрали! Что он имел ввиду?
Кравцова пожимает плечами и снова крутит пальцем у виска.
– А если…Нет, конечно, звучит, как бред…Хе-хе! Но…Если он хотел сказать, что где-то там, далеко, дорога закручивается в петлю, ведёт обратно в город, и он не может уехать отсюда?
– Ой, Валь, пожалуйста, не начинай! Как не может? Как не может?! Все ездят, а он… – Кравцова замолкает на полуслове, оглядываясь вокруг. Я следую её примеру и понимаю, что за всё время, пока мы здесь, мимо нас не проехал ни один автомобиль.
– У вас здесь всегда так тихо? – спрашивает Кравцова у дедули.
– Да, поэтому мы сюда и поселились. Вроде бы шоссе, а машин совсем мало. Только грузовики мороженое возят.
– Мороженое?
– Угу, вон, как тот, – дедуля кивает головой в сторону города, откуда к нам приближается грузовик. Мы останавливаем его. На белом кузове ярко-синими буквами блестит слово «Мороженое». Моя ручка бегает по блокноту так быстро, что ещё немного, и она трением зажжёт бумагу.
– Добрый день, чем могу помочь? – вежливо интересуется водитель.
– Здравствуйте, старший следователь Кравцова, – она раскрывает удостоверение, – мы расследуем исчезновение человека. Я задам вам пару вопросов.
– Пожалуйста.
– Вы проживаете в городе N?
– Нет.
– Откуда вы?
– Из города К.
– Вы возите в город N мороженое, верно? Скажите, вы уже видели эту машину раньше? – Кравцова показывает рукой на пустой автомобиль.
– Да, её хозяин остановил меня по дороге сюда.
– С какой целью?
– Спрашивал, откуда я. Мои коллеги тоже видели его. Он у всех интересовался, как попасть в город К.
– Хм, хорошо. А вы что ответили?
– Ничего. Вам, жителям N, нельзя в город К.
– Действительно? И кто так решил?
– Шан Шылам.
Я просто поражаюсь выдержке Кравцовой. Словно опытный психиатр, она серьёзно продолжает беседу, хотя, думаю, прекрасно понимает всю её нелепость.
– Шан Шылам – он владелец хладокомбината? Странное имя, кто он по национальности? У вас есть контактные данные для связи с ним?
– Извините, это секретная информация. У меня больше нет времени говорить с вами.
Водитель давит на газ и, скрипя колесами, нагло уезжает. Кравцова даже не пытается его задержать.
Тем временем я дописываю странный диалог и пробегаю глазами текст. Да-а-а! Я сорвала куш!
Здесь странности заканчиваются, и всё возвращается в колею обыденности. Осмотрев машину и вызвав для неё эвакуатор, задав ещё пару вопросов пожилой паре и не найдя состава преступления, Кравцова даёт команду сворачиваться. Обратно мы едем молча. Я поднимаю глаза на следователя, ожидая застать её в задумчивости, но она на удивление спокойна.
– Что ты думаешь обо всём этом?
– Пф-ф-ф! Мало ли на свете дураков? Несут ахинею – с толку сбивают! Хорошо, что за столько лет работы я научилась отделять, как говорится, зёрна от плевел!
– По-твоему, слова о Шан Шыламе – плевел?
– Абсолютно.
– И карта?
– Тоже.
– Тогда зачем ты везёшь её в участок?
– Покажу медикам Горбольницы, каким индивидам они справки на вождение выдают! С исчезновением всё понятно: никто не причастен, виноват Шар, что и требовалось доказать. Значит, с глаз долой, из сердца вон!
Ей легко говорить, а мне мысли покоя не дают. Кто такой этот Шан Шылам? Почему он решил, что въезд в город К для нас закрыт? Вопросы, вопросы…
Вернувшись в редакцию, я пишу письмо моему знакомому. Он работает в телефонной справочной. Может, он узнает, кто такой Шан Шылам, и найдет его адрес. К письму я прикладываю распечатанную фотографию и отправляю штатным курьером. Чует моё журналистское сердце, что если докопаться до правды, то это будет сенсация!

Глава 5. Евгений, 29 лет, оператор телефонной справочной

Мужчина в жёлтом жилете с логотипом «Еженедельной газеты» заходит в полупустую справочную и просит позвать Евгения.
– Я Евгений.
– Вам письмо.
Я, уже начинавший дремать от безделья, приободряюсь. Письмо? Мне? Интересно, о чём оно? Ещё больше я ободряюсь, когда обнаруживаю, что оно личное, от моей знакомой Вали.
Я быстро распечатаю конверт и достаю из него какую-то размытую картинку и листок с текстом. Начинаю читать. Первые несколько строчек со стандартными фразами «Привет!», «Как дела?», «У меня всё хорошо, а у тебя?» не производят на меня впечатления. Но когда Валя переходит к сути дела, я уже не могу оторваться, переводя взгляд с листка на картинку и обратно. Неужели в жизни случаются настолько странные вещи? Последнее предложение окончательно меня добивает: Валя просит меня найти адрес и номер телефона некого Шан Шылама.
Я несколько раз перечитываю имя. Нет ли здесь ошибки, правильно ли Валя его написала? Странное имя – не каждый день такое встретишь. Любопытно, кто он – узбек, еврей, монгол, индус?
Я открываю каталог на букве «Ш» и просматриваю список. Как я и ожидал, нужного слова я не нахожу. Ищу в другом каталоге, третьем, четвёртом, пятом… Иду в архив, ищу там, но безрезультатно. Мой напарник замечает мою возню и интересуется, какая такая трудность заставила меня лезть в старые списки.
– Ищу Шан Шалама.
– Шан Шылама, – важно поправляет меня напарник.
– Ты его знаешь?
– Да кто ж его не знает!
– Я вот не в курсе.
– Эх ты, невежда!
– Чем он занимается? Может, я по профессии его найду?
До сих пор весёлый, мой напарник резко меняется в лице.
– Ой, я не помню, – хмурится он.
– Вот! А говоришь, я невежда.
Вернувшись в приёмную с пустыми руками, я набираю Валю и объясняю ситуацию.
– Очень жаль, – грустно вздыхает она, – ладно, спасибо за помощь. Похоже, Кравцова права, и водитель на трассе просто наставил нам рога.
– Не-е-ет, Валь, – возражаю я, – имя не с потолка взято. Шан Шылам правда существует. Мой напарник подтвердил это. Более того, он сказал, что, оказывается, многие его знают!
– Серьёзно?
– Да. Поэтому ты раньше времени не расстраивайся. Я поспрашиваю у людей – может, выясню что-нибудь.
– Хорошо. Как узнаешь, позвони мне.
– Договорились.
Окрыленный увлекательным делом, я с головой ныряю в расспросы. В поле моего зрения попадают все – начиная с коллег и посетителей и заканчивая уборщиками и поварами в столовой. Я обладаю каким-то природным магнетизмом, и люди охотно разговаривают со мной. Когда число опрошенных переваливает за двадцать, я делаю для себя выводы: во-первых, Шан Шылама действительно знают все, во-вторых, кто он такой и чем занимается, действительно не знает никто.
Наконец одна женщина даёт мне хорошую зацепку. Она говорит, что Шан Шылам сыграл огромную роль в истории города. В истории! Значит, в Краеведческом музее уж точно что-то на него есть!
Кое-как дождавшись пяти вечера, я со всех ног несусь в музей.
– Молодой человек, через полчаса мы закрываемся, – предупреждает меня контролёрша, пробивая билет.
– Да я на минутку. Где тут у вас про Шан Шылама можно узнать?
– Спросите в зале Новейшей истории.
Я быстро иду в зал. У входа останавливаюсь в недоумении при виде карты звездного неба, фрагментов космического корабля и манекенов в скафандрах.
Ко мне подходит девушка-экскурсовод:
– Добрый вечер. Очень рада, что вы решили посетить нашу выставку в честь Дня космонавтики.
– А разве День космонавтики не двенадцатого апреля?
– Раньше был двенадцатого апреля. Теперь десятого августа.
– Спасибо, но я не на выставку. Покажите мне экспозицию о Шан Шыламе.
– О Шан Шыламе?
– Да, вы же знаете его?
– Знаю, но у нас нет такой экспозиции.
– Почему?
– Ну, потому что Шан Шылам был очень закрытым человеком, и у нас, к сожалению, не осталось его вещей.
– А чем он прославился? Я слышал, он-таки хорошо наследил в истории.
– Ох, ещё как! Ведь это он построил Большой Блестящий Шар.
Я замер, будто молнией пронзённый.
– Повторите, что вы сказали? Шар…это…его…рук дело?
Девушка лишь пожала плечами:
– Ну да.
Вот так новость! С ума сойти! Большой Блестящий Шар по праву считается величайшей загадкой человечества. Сколько бы ученые над ней ни бились, они так и не выяснили, как устроен Шар и для чего вообще создан. Многие справедливо считают его инопланетным зондом или радиостанцией для передачи сигнала в далёкий космос. Но теперь, но теперь… Чёрт, это в корне меняет дело! Оказывается, эту махину собрали не марсиане, а обычный земной человек! Фантастика!
– И после того, что вы мне сообщили, – начинаю я, – вы смеете говорить, будто у вас ничего нет? Быть такого не может! Ни за что не поверю!
– Честно, – оправдывается девушка.
– Портрета тоже нету? Малюсенькой фотокарточки? Автографа? Отпечатка ботинка, на худой конец?
Экскурсовод мотает головой.
– Но как так? Человек судьбу целого народа определил!
– Правду говорю вам, ничего нет.
– А, может, вы прячете?
– Ничего мы не прячем! – девушка уже чуть ли не плачет.
Кажется, я переборщил. Надо притормозить.
– Ладно-ладно, я верю вам. Извините меня.
Девушка посмотрела на часы:
– Всё, молодой человек. Прошу, пройдите к выходу.
– Спасибо, что рассказали мне…ну…про Шан Шылама, я имею ввиду.
– Не стоит, это моя работа. Прошу к выходу.
– Но всё-таки…не могли бы вы поискать хоть какую-нибудь вещичку? Хоть пуговку.
Экскурсовод закатывает глаза и фыркает.
– Хорошо, поищу, – недовольно бурчит она.
– Если найдете, пожалуйста, позвоните мне. Я из справочной. Телефон два нуля пять, два нуля шесть. Меня зовут Евгений.
– Приятно познакомиться. Прошу вас, пройдите к выходу.
– До свидания.
Проходит несколько дней. Звонят мне постоянно, со всего города, но только не из музея. Эх, не позвонит! Конечно, не позвонит! Зря я так наседал – достал её, она была рада отделаться от меня!
Проходит неделя. Проходит День космонавтики. Я уже начинаю потихоньку забывать про свои поиски, как вдруг вечером раздаётся звонок из музея.
– Приходите сегодня. Я нашла кое-что.
После работы я отправляюсь в музей. Экскурсовод даёт мне чёрно-белую фотографию. На ней изображены мужчина, женщина и маленький мальчик – должно быть, их сын. И подпись внизу фотографии: «Шан Шылам».
– Где вы нашли её? – спрашиваю я.
– Не поверите: в скафандре, когда выставку разбирали. Но я не уверена, что она принадлежит Шан Шыламу.
– Почему? Подпись же.
– Шан Шылам не был космонавтом. Это раз. Во-вторых, хозяин скафандра – Николай Гурский. На бирке напечатано.
– Николай Гурский. Не знаю такого. Хотя я вообще, кроме Гагарина и Леонова, других космонавтов не знаю. Наверное, из современных. Гурского я в каталоге не нашёл, зато нашёл телефон его родственника – Дмитрия Гурского.

Глава 6. Дмитрий, 30 лет, адвокат

Солнечным воскресным утром меня будит телефон. Это звонит работник справочной по имени Евгений. Он просит разрешения прийти для очень серьёзного разговора.
Я, конечно, удивляюсь, но согласие даю. Сегодня важных дел у меня нет, поэтому пять-десять минут погоды не испортят.
Договорившись на девять, я бужу жену, и мы идём готовить завтрак, чтобы встретить гостя с накрытым столом.
Евгений приходит минута в минуту. Мы садимся завтракать. Моя жена радуется-не нарадуется. Она любит гостей принимать. Порхает над столом, как бабочка, то и дело оладьи подкладывает и чай подливает.
– Я пришёл к вам по не совсем обычному делу. Скажите, пожалуйста, кем вам приходится Николай Гурский?
– Он мой отец.
Евгений достаёт из портмоне фотографию и кладёт передо мной. Забавно видеть маленького папу с молодыми бабушкой и дедушкой. Все мы когда-то были детьми!
Я поднимаю глаза на гостя:
– Почему вы интересуетесь моим отцом?
– Понимаете, тут такая история… Я и сам хотел бы разобраться, но, думаю, только ваш отец знает правду.
– Какую правду? Что вы несёте? Папа исчез десять лет назад. Откуда у вас его фото?
– Работница музея нашла её в космическом скафандре.
– Хм, ничего непонятно. Как она туда попала? Папа никогда не был космонавтом.
– Отнюдь, на скафандре было его имя. И ещё – видите подпись внизу?
Евгений постучал пальцем по фотографии.
– Вижу. Бабушкин почерк. Шан Шылам…
– Ну, вы же знаете Шан Шылама?
Я вконец путаюсь и не отвечаю. Ничего себе утречко!
– Ох, конечно, – говорит вместо меня жена, – он вроде как учёным был. Только не помню, каким. Ещё оладий?
– Да, учёным, – вздыхает Евгений, – величайшим учёным. Он построил Большой Блестящий Шар. Точнее, ваш отец построил.
Над нами повисает тишина. Жена замирает с поднятой рукой. Оладушек соскальзывает с вилки и падает на стол.
– Дима, почему ты раньше молчал? – восклицает она.
– Я…я…я клянусь, я не знал! Когда я родился, Шар уже стоял на своём месте. Отец был простым механиком и вообще редко говорил о работе.
Входная дверь хлопает, в кухню вбегает наша пятилетняя дочь, которая с раннего утра играет на улице. С криком: «Мама, я такая голодная – слона бы съела!» она шлёпается на своё место за столом.
– Светочка, познакомься с дядей Женей, – жена ставит перед дочерью тарелку и показывает на гостя. Завидев незнакомца, Светочка стесняется.
– Привет, зайчонок, – Евгений протягивает ей ладонь, а дочь улыбается и ещё больше жеманится. Я замечаю, что она держит руки под столом и что-то прячет между коленками.
– Свет, что там у тебя?
– Ничего, пап, – мотает головой дочка.
– Сколько раз я тебе говорил, что обманывать плохо? Я же вижу, ты что-то прячешь? Что там у тебя – зеркальце? Опять траву во дворе жгли? Я сто раз говорил, что нельзя так делать! Устроите пожар, что мы делать будем? А ну, вытаскивай!
Света недовольно морщит нос и кладёт зеркальце рядом с тарелкой.
– Вы простите меня, – извинился я перед гостем, – так на чём мы остановились?
– На самой большой загадке человечества, – продолжает Евгений, – тайне Блестящего Шара. Значит, вы тоже не знаете ответа?
– Боже упаси, конечно, нет!
– Ясно, – снова вздыхает гость, – спасибо, что уделили мне время.
Евгений доел завтрак и распрощался с нами. Жена закрыла за ним дверь и вернулась на кухню.
– Дима, я…
– Ради бога, ничего не говори. У меня и так мозги кипят.
Дочка берёт фотографию.
– Мама, а кто этот мальчик?
– Твой дедушка.
– А я похожа на дедушку?
– Похожа-похожа, – отвечает жена. – Дим, ну, не волнуйся!
Светочка приставляет фотографию к лицу и смотрится с нею в зеркальце.
– Наш малыш, – медленно произносит она.
– Да, детка, ты – наш малыш.
– Нет, на фотографии написано: «Наш малыш».
Жена глядит на отражение в зеркале.
– Дима! – в восторге кричит она, будто новую планету открыла. – «Шан шылам» – это «наш малыш», только наоборот! Я всё поняла! Это не оригинальное фото, это зеркальная копия! И Шан Шылам не имя, а прозвище! Твой отец взял его, чтобы скрыть правду!
– Вот именно – скрыть правду!
От мыслей у меня начинает так сильно болеть голова, что мне приходится лечь в постель и положить на лоб мокрое полотенце. Я не замечаю, как засыпаю, и пока дремлю, жена и дочка лезут на чердак и зачем-то копаются в старых вещах.
– Смотри, папа, что мы откопали!
Голос дочки пробуждает меня от сна.
– Что вы там откопали? – зеваю я.
– Дедушкин детский альбом.
Я сажусь и беру у Светочки пожелтевшую от времени тетрадь, на обложке которой моя бабушка красивым почерком вывела: «Наш малыш».
– Делать вам нечего, кроме как старьё ворошить, – бурчу я жене, которая пристроилась рядом со мной.
– Про этот альбом я давно уже знаю. Он лежал в коробке вместе с другими альбомами. Я подумала, не случайно надписи на фото и на альбоме совпадают. И, представляешь, я оказалась права. Открой последнюю страницу.
Я открываю. На последней страничке, осыпавшейся по краям, был приклеен белый конвертик с датой десятилетней давности. Внутри лежал ключик с выцарапанными на нём буквами ШАР.
– У твоего папы было что-нибудь на замке? – спрашивает жена.
– Угу, верхний ящик стола. Он всегда был заперт.
– А где сейчас стол? Мы же его вынесли, да?
– Да, он в гараже стоит.
Мы дружно идём в гараж и отпираем верхний ящик.
– Ого, тут сейф!
Оказывается, мой папа держал в ящике маленький чёрный сейф с пятизначным шифром.
Мы тщательно обыскиваем стол в надежде найти на его стенках пять заветных цифр.
– Ничего нет.
– Жаль. Не повезло.
Светочка теряет интерес к нашему занятию и убегает к подружкам. Жена тоже собирается уходить, потому что в гараже стоит холод и сырость:
– Дим, ты тоже долго не сиди – заболеешь. Закрывай всё и приходи домой.
– Ладно-ладно.
А сам не двигаюсь с места и верчу ключ в руке. Всю жизнь отец скрывал ото всех страшную тайну Большого Блестящего Шара. Но хотел ли он поведать её кому-нибудь? Хотел. Унёс ли он её с собой? Нет. Я с детства помню этот ключик: папа всегда носил его в кармане штанов. И он сам положил его в конвертик и приклеил на последнюю страницу альбома. Значит, и код от сейфа папа где-то оставил. Иначе какой тогда смысл? Но сейчас всё, чем я располагаю, – буквы Ш, А и Р, а мне нужны цифры…
Погодите…А если буквы перевести в цифры? Я ловлю Свету, прошу её принести алфавит. Сажусь за папин стол, беру ручку с бумагой и начинаю считать.
Ш – 26, А – 1, Р – 18. Итого: 26118.
Я кручу колесико кодового замка, и дверца с щелчком открывается.
Так, теперь нужно успокоиться. Великие тайны не узнают впопыхах. Тут вдумчивость нужна. Я несколько раз вдохнул-выдохнул, достал исписанные со всех сторон листы бумаги и стал читать.
«Дорогой читатель, если ты держишь в руках мои записи, значит, тебе известно, кто я, и ты пришёл раскрыть секрет Большого Блестящего Шара.
Я чувствую твоё негодование, я вижу, как на твоих губах застыл вопрос: «Зачем? Зачем ты построил штуку, которая отбирает людские жизни?» Я отвечу на твой вопрос во всей полноте его печальной действительности.
Начну я задолго до твоего рождения, когда я был ещё молодым и полным сил. На дворе стоял 20… год. Ужасная катастрофа заставила нас, кучку выживших, покинуть Землю и искать другой дом. Мы держали путь к планете-близнецу на другой стороне от Солнца. Ещё за двадцать лет до катастрофы её открыли наши астрономы. Согласно их расчётам, планета точь-в-точь напоминала Землю. Но это была только теория. Если бы не катастрофа, мы бы хорошенько изучили планету, запустили бы к ней сначала спутники, потом луноходы, потом, если бы всё складывалось успешно, мы бы стали подумывать об экспедициях с людьми. Но – какой ужас! – мы были вынуждены на слово поверить в теорию, полностью положиться на удачу и лететь навстречу неизвестности.
Увы! Невозможно описать наше отчаяние, когда не оправдались наши надежды! На новой планете были и воздух, и вода, но она находилась чуть-чуть дальше от светила, чем Земля, и на её поверхности царила вечная зима!
Но путь назад уже был закрыт. В течение нескольких лет, борясь за выживание, используя весь наш развитый ум и все достижения нашей развитой культуры, мы освоили снежные просторы. И вздохнули с облегчением мы только тогда, когда удалось наконец-то построить под гигантским куполом искусственную экосистему. Мы назвали её Новой Землёй.
Постепенно жизнь налаживалась. Герметичный купол полностью отделял нас от окружающей стужи. Единственной связью с внешним миром служили восемь шлюзов в его стенках. Через них мы отправляли наружу автономных роботов-луноходов для добычи полезных ископаемых. Территорию, где они вели разработку недр, мы окрестили одним общим словом «каменоломня».
Новая Земля стремительно развивалась. По привычке мы называли её не колонией, а городом, потому что она действительно напоминала небольшой городок. Мы построили дома и дороги, у нас появились школы, магазины и больницы. Каких-то пять лет, и мы обзавелись своей газетой и своим радио. Телевидение, к сожалению, у нас не развилось: в нашем городе попросту нечего было снимать. Хотя телевизоры в домах имелись, и мы показывали по ним старые передачи, которые создали ещё на Земле. Но, похоже, никого это не расстраивало, потому что люди стали потихоньку забывать о прошлом.
Численность населения стабильно росла, и к 20…году достигла двухсот тысяч человек. Тут мы столкнулись с новой проблемой: генераторы стали работать на износ. Я знал: неровен час, когда последний из них заглохнет, и тогда откажут все системы, погаснут огромные лампы под куполом города, которые обогревают его и посевы.
Поэтому я собрал единомышленников, и мы немедленно взялись за поиск альтернативного источника энергии. Сказать, что мы были сильно ограничены в возможностях, значит не сказать ничего. И как печально бы это ни звучало, единственным доступным для нас источником энергии стала химическая связь живой клетки. Тяжёлые сложные органические соединения, из которых состоят живые существа, при распаде выделяют приличное количество энергии. А таких соединений в организме несколько миллиардов. Мы произвели расчёты и выяснили, что энергии расщепления всех молекул в теле человека хватит для снабжения города в течение месяца.
Да, читатель, я знаю, в каком ты ужасе от известия, на ком из живых существ мы остановили свой выбор. Парадокс заключался в том, что человеческий ресурс был единственным, в котором город не испытывал недостатка! Растения и домашний скот служили для пропитания и не могли стать топливом. Более того, их приходилось искусственно возобновлять: растения – сажать, скот – скрещивать. Человеческая популяция восстанавливалась самостоятельно. Причём ежегодный прирост населения составлял как минимум сто человек, а для работы энергоустановки в течение того самого года требовалось всего двенадцать.
Несколько месяцев мы спорили между собой о гуманности такого решения. Многие покинули нашу команду, потому что не хотели становится убийцами.
Между тем время поджимало. Из ста пятидесяти учёных-единомышленников в конце концов осталось сорок шесть. Самых отчаянных и самоотверженных. Шан Шылам – не моё прозвище. Шан-Шылам – прозвище всех нас. Я был просто идейным вдохновителем команды, отчего люди запомнили только меня, что не совсем правильно.
Короче, мы построили расщепительную установку в самом центре города. От неё по толстым проводам во все уголки колонии потекла колоссальная энергия. Наша задумка увенчалась успехом. Но моя история не будет полной, если я не упомяну и не отдам должное работницам городского Гидрометцентра – тем, которые помогли защитить Большой Блестящий Шар от гнева жителей Новой Земли.
Я уже говорил о том, насколько сильно мы были ограничены в ресурсах. Стенки Шара пришлось сделать из тонких алюминиевых пластинок без какой-либо звукоизоляции. Как следствие, крики несчастного – процесс расщепления один из очень болезненных – слышали остальные. Город пришёл в ужас, и я обратился в метеорологическую службу.
Я думаю, читатель, тебе уже понятно, что в замкнутой системе колонии климат и погода создаются искусственным путем. Для этого существует сложная система жизнеобеспечения, за которой без устали следит команда женщин, химиков и экологов. Они следят за вентиляцией воздуха, скоростью ветра, фильтрованием воды, её подачей, давлением атмосферы, спокойным электромагнитным фоном, ежедневно включают и выключают лампы, имитируя смену времени суток, в общем, берегут здоровье жителей и сохранность урожая.
Мне повезло, что они состояли в моей команде. Я попросил их сделать так, чтобы люди восприняли Шар, как должное.
Перед ними стояла тяжелейшая задача, требующая тщательно продуманного, поэтапного выполнения. Надев противогазы, они пустили по вентиляционным трубам особые синтетические соединения, влияющие на центральную нервную систему. В результате люди забыли всё, что было раньше, и название «Новая Земля» сократилось до одной буквы N. Взамен по громкоговорителям работницы внушили им, будто бы Шар существовал уже давно, и это нормально. Более того, так должно быть.
Затем другими веществами женщины вызвали коллективную галлюцинацию. Люди стали видеть в лампах под куполом солнце, в туннелях, которые ведут к наружным шлюзам, – автомагистрали, в луноходах – грузовики с мороженым. Позже луноходам была дана команда поддерживать созданную легенду, и они говорили жителям, что действительно везут мороженое и держат путь из города К.
И наконец, чтобы закрепить свои установки, они настроили одну из антенн периодически испускать электромагнитные волны особой частоты. Они действуют на жителей подобно гипнозу, заставляя спокойно и без особого интереса относиться к Шару, не замечать вещей, которые бы напомнили об иллюзорности окружающего мира, не предпринимать попыток покинуть город (потому что уезжать, по сути, некуда) и, самое главное, не пытаться понять, что тут происходит.
После проделанной работы женщины сняли противогазы, вдохнули дурман и последовали в мир иллюзий вместе со своими сородичами.
Конечно, все мы разные, и среди нас есть те (в том числе и я), на кого внушение действует меньше, чем на других. Это статистическая ошибка, которой нельзя избежать. Но сколько бы их ни было, большинство из них обречены на поражение в борьбе с системой и с массами. Выезжая на «трассу», они, добравшись до шлюза, сами того не ведая, повернут назад и вернутся в город. Замечая что-то неладное, они, задавая вопросы, размышляя, столкнутся с непониманием и равнодушием окружающих. И только единицы, как ты, читатель, узнают правду, потому что их ведёт не столько воля и жажда истины, сколько счастливое стечение обстоятельств. Наложенная одна на другую тысяча статистических ошибок, пробивающая брешь в толстом слое миража.
Мой рассказ подошёл к концу. Скорее всего, когда ты читаешь его, меня уже нет, и я расщеплен Шаром на атомы. Потому что справедливости ради я запрограммировал его выбирать людей случайным образом, несмотря ни на что. Мои друзья хотели помешать мне: «Мы дали жителям города новый источник энергии и спасли их от гибели. Неужели мы не заслуживаем хотя бы небольшой привилегии?» – на что я им ответил: «Мы не боги и никогда ими не были».
Вот, дорогой читатель, теперь ты знаешь тайну Большого Блестящего Шара, и как ею распорядиться, решать только тебе. Ты волен рассказать её остальным. Ты волен всё остановить и всё изменить. Шар – всего лишь механизм, который тоже можно сломать. Но прежде чем что-то сделать, подумай о том, что я тебе сказал. Всё в твоих руках».
Последние строчки я дочитываю уже на улице, на солнышке, потому что замёрз сидеть в гараже. Недалеко от меня играла дочка с подружками.
– Света, подойди ко мне!
– Чего тебе, пап?
– Одолжи-ка мне своё зеркальце.
Дочка достаёт из кармана зеркало.
– На, держи.
– Спасибо, я верну попозже. Иди, играй.
Я отпускаю Светочку, сажусь на скамейку перед домом и гляжу в небо.
«Жарко сегодня, – думаю я, – жарко, как никогда!»
Луч солнца отражается в зеркале и падает на уголок бумаги в моей руке. Листки загораются.
– Дим, что там у тебя? Нашёл что-нибудь? – кричит мне из дома жена.
– Нет! В сейфе ничего не было!
Жарко сегодня. Жарко, как никогда!
Ветер уносит в небо пепел догорающей бумаги.

В ТЕНЯХ МАНТОДОРА

Долгое открытие портала изрядно вымотало меня, но необходимость данного действа не позволяла сдаться, ведь желание увидеть давно размытый временем силуэт замка семнадцати башен наделяло силами каждый раз, когда уже хотелось опустить руки.
– Их взор был ярче самых пёстрых в мире красок и возвещал о наступлении эры призрачного сна...
Стоило только открыть глаза, как увиденная картина навеяла воспоминания о давно сочинённой поэме, так и не ставшей песней. Это был не сам город, а лишь его магическая тень, но и этого хватило, чтобы с головой погрузиться в воспоминания о минувших и безвозвратно утерянных днях, поросших слоем пыли. Я помнила каждое слово, составляющее строчки этого стихотворения. Я не могла избавиться от воспоминаний тех дней, когда буквы превращались в слова, а слова сливались в эмоциональные предложения. Да и невозможно избавиться от воспоминаний, что даже за призмой боли и несчастья несли с собой любовь. Это были последние дни, когда мой демон находился рядом, когда его горячее дыхание обжигало кожу, доводя до дрожи каждый раз, как он становился рядом.
– В сияньи факелов была она прекрасна и красотой своей магической пьяна... – я не хотела погружаться во всё это так сильно, но уже и остановиться не могла.
– Не думала, что ты так соскучилась по Синдромеде, – голос спутницы не смог вырвать меня из приятных воспоминаний. Я дала себе слово, что не поддамся эмоциям и не позволю алмазному городу вновь пропитать меня насквозь этим волнительным трепетом.
– Джейн, этот город наполняет своими энергиями сразу же, как ты впервые ступаешь на его границу. Эти энергии заботливо обволакивают, как матерь младенца окутывает объятьями. Ты не можешь отпустить эти воспоминания. Тебя притягивает в Синдромеду словно магнитом, – я посмотрела на ничего не понимающую Джейн.
Она выглядела сконфуженной, если не сказать большего. Грусть и тоска по давно минувшим дням сделали меня куда сентиментальнее, чем я ожидала. Потрусив головой и собрав рассыпавшиеся во время перемещения по плечам волосы, я постаралась прийти в себя и, наконец, взять под контроль все неожиданно нахлынувшие эмоции. Учитывая, что именно в Синдромеде состоялась последняя встреча с моим демоном, становилось только больнее.
– Впрочем, ты сама вскоре сможешь прочувствовать это на себе, – мне не удалось сохранить равнодушие. Энергии Синдромеды пропитали меня, переполнив воспоминаниями.
– Ох, Калипсо, – хоть Джейн и улыбалась, но в её голосе прослеживались нотки незыблемой грусти. – Нельзя привязываться к месту. Такие, как ты и я, не имеем права на постоянное проживание в родных стенах.
– Я очень хорошо запомнила этот урок, – да и как можно не вынести необходимые заметки и наказы, когда их так усердно вписывают в твою жизнь, силой врезаясь серебряными нитями (чтобы было больнее) в ещё бьющееся сердце. – Жестокий урок. Оседлый образ жизни создан лишь для смертных.
– Зато они могут быть счастливы, – Джейн неуклюже пожала плечами.
– И не ценят своё счастье. Люди отвратительны в проявлении своей циничности и неумения быть счастливыми.
– Именно поэтому ты и решила отдать большую часть своей силы? Потому что люди тебе отвратительны?
– Нет. Потому что я до сих пор не искоренила веру в них, – немного лжи в данном случае было оправдано, прежде всего, мной самой же. Я не могла заставить себя думать об истинных причинах моего желания вмешаться во всю эту ситуацию.
– Вот и помни об этом, когда будешь отдавать силу на благо человечества, – Джейн усмехнулась так естественно и непринуждённо, что я сразу же поняла, как же сильно она не одобряла это моё решение.
– Я придумала кое-что лучше. Кое-что гораздо лучше.
Загадочно улыбнувшись, я осмотрелась вокруг и вдохнула свежий воздух. Морской аромат не может не вызывать блаженства, пусть и кратковременного. Даже самое зачерствевшее сердце найдёт секундочку в своём расписании, чтобы насладиться прекрасным видом на водную стихию.
– Калипсо. Ты меня пугаешь.
На лице Джейн сразу же отобразилось волнение. Она как никто знала, на какие приключения я могу обречь нас одним-единственным словом, не говоря уже о свойственных мне поступках. Какое множество испытаний и незабываемых приключений нам пришлось пройти, сражаясь плечом к плечу с представителями самых различных рас и видов. Вместе с Джейн я пережила самые тяжёлые и самые прекрасные моменты жизни, а потому кому как не ей знать меня и то, на что я могу быть способна.
– Готово. Портал открыт, – я вдохнула исходящий магический воздух и с блаженной улыбкой открыла глаза. Алмазный город предстал перед нами во всей его весенней красоте. Именно в это время года Синдромеда переполнена магией.
– Ты была права, – Джейн ступила на прозрачную траву и закружилась, словно ребёнок, простирая руки к небу. – Это место пышет магией. Я чувствую прилив сил и готова хоть сейчас начать колдовать.
– Не спеши, – я рассмеялась и хлопнула подругу по плечу, – у нас ещё будет шанс насытиться этими энергиями. Сейчас надо найти брата Сантромона. Он ждёт нас. Кричащие Духи земли не самые терпеливые существа.
– Я готова, – воодушевлённо воскликнула Джейн. – Куда мы идём?
Игриво рассматривая окрестности, она напоминала шкодливого ребёнка, а аура девушки приобретала новые оттенки. Я указала рукой на ближайшую тропу, и Джейн поторопилась навстречу всему новому.
На этот раз портал Синдромеды распахнулся на востоке и выпустил нас на открытом пространстве парка, так что появление двух стилин видели все, кто гулял в тот момент на просторах прекрасного сада. Множество разновидностей цветов и деревьев, собранных со всех миров Вселенной Димисар, было сосредоточено в Синдромеде. В одном-единственном месте – защищённой зоне, где могла прижиться любая растительность. Хотя и тут не обходилось без алмазных колб, создающих защитный футляр, ведь деревья самых нижних ярусов Мифисталь не терпимы к любому другому климату. Для них милее пылающие жаром пески Прометеуса, а потому прекрасные стены из драгоценных алмазов создают своеобразный аквариум, где властвуют огненные ветра и зыбучие Мифисталевские пески, рождающие каменных детей.
– А почему на нас так странно смотрят?
Наблюдая за назойливым суккубом, уставившимся на её декольте, Джейн скривилась, но, не зная правил Синдромеды, не рискнула указать демону на его место. Что было даже очень кстати, учитывая правящие здесь законы, но настолько несвойственно для Джейн, что я смерила подругу недоверчивым взглядом.
– Глаза бы ему высверлила, – прорычав это, стилина оскалилась.
– Нельзя, – я рассмеялась. – В этом городе все живут в мире. Он не тронет тебя. Ему позволено только смотреть.
Увидев, как суккуб облизнул красные потрескавшиеся губы не менее кровавым змеиным языком, по телу пробежала дрожь. Странно, но все зубы суккуба были обломаны, а местами и вовсе жестоко вырваны вместе с кусками дёсенной ткани. Джейн посмотрела на меня переполненными грустью глазами. На какое-то мгновение мне действительно показалось, что она испытывает жалость по отношению к демону.
– Город не выстоит, если всё войско Мифисталь будет обрушено на него. Ты посмотри вокруг, Калипсо. Если даже суккубы пострадали, – она вновь презрительно посмотрела на демона, но теперь в её взгляде прослеживалась нотка сочувствия, – демоны, которых кроме плотских утех ничего не интересует. Даже они пали от рук более сильных. Естественный отбор. Представь, что станет с городом, осмелившимся дать приют всем отверженным.
– Именно поэтому, Джейн, мы с тобой сейчас и находимся здесь, а не где-то ещё.
Мой взгляд невольно остановился на суккубе, который уже явно нервничал из-за столь пристального внимания двух стилин. Его глаза бегали по парку в поисках союзника, но кроме двух фей, человека, альдстира, ищейки, потерявшего руку и одной валькирии с торчащим в плече копьём в ближайших ста метрах не было никого.
– Посмотри на них. Они ранены. И даже понимая, что не смогут здесь регенерировать, они пришли в Синдромеду. Народы и виды не должны умирать из-за прихоти Сагнов. Кому-то забавы ради захотелось заполучить корону, а погибают те, кто никак не замешан в междоусобицах империй, – меня злило, что так много невинных становилось разменной монетой.
– И ты готова умереть ради этого?
– Я не планирую умирать, Джейн. В моих планах пожить ещё парочку столетий.
– Это придаёт оптимизма. Совсем немножко. Ты же знаешь, я не по защитной магии. Я мастер другой стези.
– Знаю, Джейн. Знаю. Мне от тебя нужна лишь маленькая иллюзия. Остальное я смогу завершить сама. Иллюзия во благо человеческой и ведьмовской расы, а это твоё прямое поприще – помогать всем нуждающимся.
– Калипсо, – неожиданно суккуб, которого мы некоторое время столь нагло рассматривали, приблизился к нам, слегка похрамывая на правую ногу, – это ты? Я не ошибся?
– Нет.
Вблизи он выглядел ещё ужаснее. Кожа пульсировала от свежих ожогов с кое-где видимым заражением от чьего-то укуса, а из оборванных кусков крыльев сочилась густая жёлтая кровь.
– Ты не ошибся.
– Мне дали поручение передать послание, если я вдруг встречу тебя.
– Демон, не подходи!
Джейн прыжком встала между нами, загородив всё обозрение. Иногда она забывала, что не обладает воинской техникой и норовисто вставала между мной и врагом, слишком поздно понимая, что, по сути, ничего не сможет предпринять, как, собственно, и оборониться. Её защитная магия работала очень слабо, а все накопленные веками знания принадлежали к другому направлению, мало чем напоминающему оборонительные.
– Джейн, – я положила руку ей на плечо, и она нехотя отступила в сторону, не забыв наградить меня недовольным взглядом. – Говори, суккуб!
– Моё имя Ратх, – демон склонил голову и тотчас же закашлял. С левой стороны между предплечьем и шеей виднелся глубокий рваный порез. Вернее, даже укус кого-то, кто обладал зазубренными зубами не меньше десяти сантиметров в длину.
– Перед моим появлением в Синдромеде я встретился с Максимусом.
– Что?
Я не поверила услышанному и уже была готова убить демона за ложь, как вдруг на шершавых ладонях демона в лёгкой туманной дымке появился медальон моего мужа. Сердце словно пробили кинжалом с незаострённым концом, и ноги подкосились. Не представляю, как смогла удержаться и не свалиться замертво на алмазные травы Синдромеды.
– Откуда это у тебя? – голос дрожал, выдавая внутреннюю тревогу.
– Ваш муж жив, – холодно промолвил суккуб, и из его челюсти полились капли жёлтой крови, окрасив прозрачную растительность сада.
– Это невозможно! – вмешалась Джейн. – Дэрон убил Максимуса двадцать столетий тому назад.
– Нет, – Ратх даже не повернулся в сторону Джейн; его грустные глаза целенаправленно смотрели на меня, уже готовую свалиться наземь. – Он жив, госпожа.
– Я не госпожа. Не твоя, – не доверяя услышанной информации, я суетно вертела головой из стороны в сторону, стараясь отогнать ужасные воспоминания о смерти Максимуса.
– Простите, – несмотря на боль, суккуб вновь склонился в почтительном поклоне и протянул мне медальон, на этот раз еле касаясь его кончиками пальцев, – не хотел вас расстраивать.
– Ты не расстроил меня, сук... – я увидела его глаза, переполненные тоской, и не смогла договорить. – Ратх. Спасибо тебе.
– Калипсо, ты ему веришь? – Джейн выглядела ошарашенно.
– Да. Мой муж жив. Этого достаточно, – я ещё раз внимательно осмотрела раненого суккуба и без всякого отвращения коснулась его ладони. – Кто тебя ранил?
– На нас напали объединённые армии междумирий Мифисталь во главе с неким Азомуроном. Многие из демонической армии перебежали на их сторону. Мы потерпели кровавое поражение, – пока он рассказывал о пережитых ужасах на нижних ярусах, я пропускала через него энергии, способствующие скорой регенерации его органов; раны затягивались, обрастая новой кожей, напоминающей жидкую резину. – Если бы наши воины не предали свой народ, всё закончилось бы иначе.
– Они струсили, – прошипела сквозь зубы Джейн. – Повели себя хуже смертной расы.
– Джейн, не нам судить. Сильмины и вивьены скрылись в горах при первых же слухах о надвигающейся войне, так что наши расы ни капельки не лучше.
– Стилины Хрустального озера сражались на нашей стороне. Калипсо, ты всё-таки убедила их принять нашу сторону, – как бы между прочим прошептал суккуб, – поэтому некоторые из нас и смогли спастись.
– Я никого не убеждала становиться на чью бы то ни было сторону, Ратх. Мне было важно, чтобы народы постояли за себя, а не склонились перед лжецом, не достойным правления. Престол никогда не принадлежал Азомурону. Никогда, – раны суккуба исчезли, оставив лишь слегка заметные шрамы, и он с благодарностью посмотрел на меня. – Ему никогда не стать правителем Мифисталь.
– Калипсо, – Джейн испуганно коснулась меня, явно не до конца понимая, чего можно ожидать от такого странного задушевного диалога и резко ослабевшего организма, – всё хорошо?
– Да. Спасибо ещё раз. Ратх, теперь твои крылья восстановят прежнюю функциональность в течение пары часов. Тебе лучше отдохнуть, – указывая на древо жизни Мифисталь, я отпустила его руку. – Ступай и присядь к корням, они ускорят процесс регенерации.
– Спасибо, Калипсо.
Очередной почтительный поклон, и демон направился в сторону раскидистого дерева с широким многовековым стволом, покрытым от времени трещинами. Листья Мантодора давно превратились в высохшие закруглённые шипы фиолетового цвета, но несмотря на это, в густой кроне виднелись желтоватые цветения, именуемые глазами дьявола.
– Почему ты помогла суккубу?
В голосе Джейн было слышно так много непонимания, что становилось больно за её предосудительность и недоверие. Пережить так много, чтобы в конечном итоге раствориться в собственных сомнениях и усомниться в правильности поступков – это было в духе Джейн.
– Ратх принёс добрую весть, Джейн, – я сжала амулет мужа в дрожащих руках и выдавила из себя улыбку. – Надо помогать, когда в твоих силах это сделать.
– Но он демон!
– А мы стилины, Джейн! И что? Сейчас все виды находятся под угрозой. Если Азомурон сможет собрать армию хоть немного больше, чем имеет сейчас, Мифисталь склонится, а за его падением грядёт и порабощение Праносталь. Дальнейшее развитие ты знаешь, Сагны верхнего мира никогда не станут вмешиваться в дела нижних миров. Для них замарать ручонки в разборках рас, кого они и значимыми-то не считают, подстать самоубийству.
– Я не думала, что всё так серьёзно.
– Джейн, ты собственными ушами сейчас слышала, что даже среди демонической армии нашлись перебежчики, а войска столь слаженного, как у Азомурона, я не встречала за все мои века.
– Калипсо, я очень далека от всех этих престольных игрищ. По мне скорее магические перевороты и всяческие энергетические изменения Силы.
– И я далека, Джейн. Ещё как далека. Была. После смерти Максимуса мой мир изменился.
Конечно же, изменился... Ради него я пожертвовала всем, что было дорого моему сердцу. Ради Максимуса мне пришлось отказаться от любви демона и примерить на себя наигранные чувства колитрана. Если бы я знала тогда, что все жертвы окажутся напрасными. Если бы понимала, насколько необдуманно поступаю, выбирая эту жизнь, то никогда не пошла бы на всё это.
– Да, но теперь он жив.
Джейн вновь посмотрела на раненого демона и скривилась. Я знала, как он ей отвратителен. Знала, потому что прекрасно умела чувствовать эмоции этой стилины.
– Если верить этому суккубу, конечно же.
– И мне вновь надо научиться принять все изменения. В противном случае я не смогу научиться заново любить его.
– А ты не думала, что это знак?
– В каком смысле?
– Смерть Максимуса поставила точку в череде кошмаров, и ты, пусть и не сразу, смогла начать жить. С Максимусом ты никогда по-настоящему не жила. Ты была тенью.
– Он женился на тени. На призраке. Я была никем. С ним я поставила точку и начала с чистого листа. Это было необходимо. В то время... На тот момент времени... Это было тем, что могло спасти меня.
– Да. Только Калиб и Йениус...
Джейн сразу же поняла, какую глупость сказала и насколько на болезненную рану надавила. В ужасе закрыв рот тонкими пальцами, стилина смотрела на меня, опасаясь выронить ещё хотя бы одно слово.
– Не стоит, Джейн. Не напоминай мне о них сейчас. Прошу тебя.
Голос предательски дрогнул. Я тотчас же спрятала руки в глубокие карманы юбки, чтобы моя спутница не успела заметить дрожь в тонких пальцах.
– Прости, но новость о воскрешении твоего мужа немного шокировала. Я собственными глазами видела, как он сгорел.
– Что ж, видимо, теперь колитранов не убить банальным сжиганием и колом из мёртвого дерева Синдромеды, – вспоминая события ночи, ставшей на долгое время могилой моего супруга, я обняла плечи руками из-за пробежавшего по телу холодка, преследуемого дрожью.
– Я боюсь, что вся процедура умерщвления Мифисталевцев стала гораздо затруднительней, чем была пару веков назад. Теперь в них всё больше бессмертных ноток от насыщения сагнической кровью.
– Это опасно. Мы так радовались, когда обошли все эти чародейские премудрости и ступили на уровень колдовства столь высокий, что нам впредь стало не надобно использовать знаки, зелья и амулеты, что абсолютно не подумали о другой стороне этого дара. Все виды эволюционировали. Не только мы, Джейн. Так и умертвить кого бы то ни было стало не так просто, все на шаг приблизились к бессмертию.
– Но Вселенная никогда не допустит того, чтобы кровососущие обрели бессмертие. Неужели мало этих кровнорождённых убийц Андросус? Они и так возомнили, что ровня истинным бессмертным, – в голосе Джейн, во всех его нотках чувствовалось оседающее веками отвращение ко всем видам кровососущих, в том числе и моему внезапно ожившему супругу. – Им никогда не стать истинными Джедами! Никогда! Я костьми паду пред адским войском, но не допущу столь постыдного равноправия.
– Бладроны не участвуют в демонической войне, Джейн, – я устала заступаться за тех, кого и сама-то не больно жаловала, но на этот раз раса кровососущих была ни при чём. – Хоть они и произошли от демонов, они не заняли их сторону, а остались в стороне, закрыв врата и все порталы своего мира. Добровольно, Джейн. Теперь никто не входит, как и не покидает границы Рэдсталь.
– Оттого, что Андросус приняли добровольное заточение на время войны, суть событий не сильно изменилась. В каждом из миров осталось далеко не по одному Бладроновцу, Калипсо, – Джейн никак не могла успокоиться, и, понимая, что этот разговор не закончится так скоро, как мне бы того хотелось, я направилась в сторону Мантодора, зная, что возмущённая стилина последует за мной без слов. – Каждый из них потенциально опасен. Особенно сейчас, когда все миры держатся на шатких полуразрушенных мостиках доверия друг к другу. Междумирья, создав союз, разрушили выстраиваемую тысячелетиями крепость Мифисталь.
– Владыки основных миров сами допустили ошибку, недооценив силу Междумирий. Сравняв их с пылью под ногами, никто даже не мог и предположить, что незначимые расы смогут обрести такую силу, – мы вошли на невидимую границу Мантодора и погрузились в его тень; приятный запах ванили, перемешанный с терпким ароматом лимона, окутал нас плотной пеленой. – Мы сами виноваты, Джейн. Посчитав отбросами тех, кто в примитивности своей и первобытности сильнее нас, мы сами же и вложили им в руки орудие, способное погубить Мифисталь. По крайней мере, в том виде, что мы его знали все эти века, Мифисталь уже не будет никогда больше.
– Это наш мир. Мы – часть этого огромного мира и не можем позволить каким-то отбросам, живущим лишь инстинктами, разрушить наш дом.
– Пора менять свои взгляды, Джейн. Именно приравнивание непотребных для нас рас к отребьям и привело к этой ситуации. Они – часть системы жизни Мифисталь, а он выплюнул их на непригодные к жизни измерения, напоминающие скорее кладбища, чем дом.
– Я не понимаю твоего спокойствия, Калипсо. Прости, но и твоя точка зрения кажется мне дикой. Все эти незаконнорождённые существа со смешением разных кровей отвратительны!
– Ты жуткая пронтистка, Джейн! Такие ярые отщепенцы умирают первыми.
– Это угроза или неумелое выражение беспокойства? – Джейн рассмеялась и подняла с прозрачной, колышущейся на ветру травы упавший цветок. – Капс, мы обе знаем, что совет Мифисталь никогда не допустит выродков из междумирий в чистые миры.
– Ох, Джейн. Твоя агрессия погубит тебя.
– И это говорит та, кто в день свадьбы уничтожила замок, а несколькими годами позже спалила целый город, будучи просто расстроенной.
– Ты хорошо знаешь причины тех событий, но и это не может служить оправданием.
– Калипсо, твоё нежелание принять собственную сущность иногда забавляет, но чаще вызывает тошнотворный рефлекс. Смирись наконец! Прими свою тёмную сторону, а не отталкивай её, вызывая всё больший резонанс.
– Ты права, но я не знаю, когда наконец смогу осуществить это. Меня пугает эта самая тёмная сторона.
– Любой из нас состоит из тьмы и света, просто кто-то возводит одну из сторон в приоритет, а вторую заглушает. Все эти глупые разделения на Мифисталь и Аэросталь не имеют никакой основы, разве что слепое верование во что-то не существующее на самом деле.
– Ты сейчас напоминаешь лектора из академии Кролон. Там любят подобные речи и каждый третий – пронтист, превозносящий его собственный вид над остальными.
– Знаю, – Джейн улыбнулась с присущим ей ребячеством. – Меня, кстати, пригласили поработать там. Правда, я не знаю, как смогу находиться среди всего этого многообразия видов. Школа и Институт Кролон в этом плане проще, в них чёткое распределение, а тут... – Джейн скорчила недовольную гримасу и, подняв на вытянутой руке цветок, мягкой волной жёлтого света вернула его на ветку. – Капс, я высокомерна и чрезмерно горделива. Это ни для кого не сюрприз, но именно поэтому же во мне так много силы. Я знаю, что ты всегда была на стороне полукровок и нечистородных, защищая и отстаивая их права. Знаю и даже понимаю твою позицию. Правда, понимаю. Просто мне немного страшно, что именно из-за наших с тобой взглядов на мир в один прекрасный день мы можем оказаться по разные стороны баррикады.
– Этого не произойдёт. Если даже мы и займём разные стороны, то никогда не причиним друг другу вреда.
– Мы не в силах противостоять некоторым событиям, а причинённый нами вред зачастую может оказаться непреднамеренным.
– Джейн, не стоит грустить и думать о плохом, – недолгая пауза; все мысли закрутились и перемешались, словно никогда и не было расстановочного порядка в них. – Действительно, какие-то грустные темы для разговора.
– Ничего не поделаешь, события обязывают. Надо многое обсудить сейчас, чтобы не стать врагами в будущем. Я не прощу себе, если по глупости утрачу нашу дружбу, а потому...
– Джейн...
– Нет! Выслушай! – Джейн выглядела растерянно, а потому я не могла определиться с собственными эмоциями, ведь что-что, а проявления чувств эта стилина никогда прежде себе не позволяла. – Для меня очень важно, чтобы в случае моей смерти ты нашла моего мужа. Он в Мариссан и не знает, что...
– Калипсо, – радостный голос Сантромона заставил Джейн замолчать. – Я знал, что найду тебя в тени Мантодора. Прости, что опоздал. Сегодня целый день совещаемся с молчаливыми братьями и представителями совета Мифисталь.
– Ничего страшного, Сантромон, мы понимаем, – поднимаясь на ноги, я подала руку шокированной Джейн; я и забыла, что она впервые видит представителя Кричащих Духов земли, а потому её внешний вид напоминал тело покойницы. – Да и к тому же ты знаешь мою любовь к Мантодора.
Девушка так и не осмелилась подняться на ноги, с ужасом в глазах рассматривая брата Сантромона. Я понимала её, ведь моя первая реакция на Нелронов и Марлонов была такой же, правда, увидела я их в юном возрасте, а потому смогла гораздо быстрее смириться со всей этой новизной.
– Знаю. Тебя всегда можно найти в тени этого могучего дерева, – брат Сантромон проявил деликатность и никак не отреагировал на испуг стилины, продолжая разговор со мной. – Что поделать, зов крови ничем не заглушить. Ты всегда была и будешь частью Мифисталь, а потому Мантодора так сильно тебя и притягивает.
– Что поделать, я предсказуема, – усмешка далась тяжело, но именно этого проявления эмоций ожидал брат Сантромон. – Познакомься, это моя подруга Джейн.
Я указала рукой на всё ещё сидящую в тени дерева ведьму, больше никак не реагирующую на появление брата Сантромона. Теперь Джейн выглядела задумчиво и была всецело погружена в себя. В изредка попадающихся красочных бликах на её лице вырисовывались не свойственные ведьме черты сочувствия и сопереживания. Коль уж Джейн осмелилась говорить о муже, о котором мне не доводилось слышать прежде ничего, ведь она славилась скрытностью и чопорностью относительно семейных тем.
Для стилины это было трудное решение.
Начать разговор на тему своего прошлого, покрытого занавесом тайны и множественными шрамами, для Джейн было первым шагом к избавлению от боли, но Сантромон прервал её, не дав излить душу. Теперь мне остаётся лишь гадать, сможет ли стилина снова заговорить на мучительные для неё темы. Мне, подвластной проявлению сильных чувств и чрезмерного любопытства, всегда хотелось узнать о том, кем же именно был муж Джейн, а теперь, когда наконец-то мне посчастливилось услышать её историю, нас прервал Сантромон. Надеюсь, в будущем к этой зачерствевшей от времени ведьме вернётся позыв к откровенности, и интересующая меня история будет в конце концов услышана.
– Мне необходимо отлучиться на несколько минут, – Сантромон обратился во внимание и теперь наблюдал за валькирией. Что-то в этой брюнетке было отлично от всех представительниц этого вида, и, конечно же, Дух Земли сразу же заметил это, как заметила и я, но не посчитала нужным концентрировать на этом своё внимание. Глаза валькирии были зелёного цвета, что говорило о её принадлежности к виду стилин, а значит, она была обращена. Это всецело противоречило правилам валькирий, ведь они никогда и никого не обращают.
– Я скоро вернусь за вами, Калипсо.
Сантромон растворился в густых деревьях, а я с облегчением вздохнула. Теперь внимание Духа было направлено на что-то ещё, а значит, мы с Джейн избежали череды ненужных вопросов.
– Что с их лицами? – Джейн смогла наконец говорить, но её голос предательски дрожал, выпячивая наружу все затаившееся внутри страхи. Её глаза, как и прежде, излучали страх и ужас от увиденного.
– Особенность их вида, – с грустью проговорила я, – расплата за дар, что они выторговали для себя.
– Жестокая расплата, Калипсо, – Джейн потрусила головой и улыбнулась. – Я постараюсь привыкнуть.
– Тебе надо просто не показывать свою реакцию. Я знаю, ты это умеешь. Они не любят, когда на них пристально смотрят.
– Никто не любит, – стилина посмотрела на валькирию, к которой и направился Сантромон. – А что случилось?
– Он понял, что она – обращённая.
– Но... – стилина замялась и не знала, что ответить. – Разве валькирии инициируют?
– Нет. Никогда, – я отвела взгляд от Сантромона и взяла ведьму за руку. – Пойдём лучше прогуляемся и насладимся видами. У нас есть несколько минут и незачем тратить их на бессмысленное просиживание.
Отвлечь внимание стилины оказалось намного проще, чем создавалось впечатление первоначально. Джейн с удовольствием вскочила на ноги и чуть не вприпрыжку последовала за мной. Хорошо, что она не могла знать о моих мыслях, ведь теперь я могла думать лишь о том, что эта валькирия была очередным опытом Кричащих духов Земли.
Нас окружал прекрасный парк с великим разнообразием растений, разрастающихся из алмазной пыли. За всей этой маской красоты вполне легко забыть о том, какую опасность таит Синдромеда. Алмазы высасывают жизненную энергию и блокируют Силу всех, кто ею обладает. Бладроны становятся беззащитными, стоит им лишь ступить на земли Синдромеды, а стилины получают порцию головной боли, способной сбить с ног. Все стилины. Кроме меня и Джейн. Не знаю, как именно она смогла устоять от чар Синдромеды, но, видимо, и в ней скрыто что-то важное для этого города, и одна из ведьм её линии крови была первородной, участвовавшей в создании этого прекрасного мира.
– Ты напряжена, – голос Джейн вновь звучал взволнованно, и это начинало становиться нормальным. – Может быть, стоит уйти и вернуться к нормальной жизни? Пока не поздно, – намного тише промолвила стилина, как будто опасаясь, что нас кто-то способен подслушать.
– А что ты подразумеваешь под нормальной жизнью, Джейн? Жизнь, в которой мы одиноки? – не знаю, почему так сильно разозлилась, но я совершенно перестала себя контролировать. – Жизнь, где наши мужья далеко от нас, и нет гарантии, что мы воссоединимся с ними? Жизнь, где, просыпаясь по утрам, ты не знаешь, доживёшь ли до вечера? Нет. Это не жизнь, Джейн. Это существование. Это проживание минут, связывающих рассветы и закаты, но не несущих в себе никакого смысла.
– Смысл в том, что мы дышим. Мы можем обрести всё, чего желаем, лишь стоит пробудиться от депрессивного сна. Смысл всего в том, что этого самого смысла нет. Жизнь становится незначительной именно в тот момент, когда ты начинаешь искать в ней смысл.
На этот аргумент Джейн мне было нечем возразить. Да и, учитывая все прикрасы места, в котором нам посчастливилось находиться, хотелось просто молча следовать алмазной тропе.
– Так много людей, – рассматривая лениво бродящих мужчин, женщин и детей смертной расы, Джейн и сама стала медлительней и в конце концов села на красивую скамейку с вырезанными на спинке русалками и небольшим дендрарием внутри седалища, – я не ожидала увидеть тут представителей этого вида.
– После разрушения Дэвилз-Хэнд всех выживших переместили сюда и дали им дома в южной части Синдромеды, по соседству с феями и...
– Дай угадаю, – рассмеялась Джейн и, закинув нога на ногу, устроилась как можно удобней на твёрдой скамье. – Бладронами?
– Конечно же. Первое правило Синдромеды – враждующие расы станут друзьями, а друзья и без того перерастут в братьев и сестёр...
– Они смешивают кровь?
– Я могу только догадываться. Кричащие и Молчащие духи – экспериментаторы ещё те. Это недопустимо, но я слышала, что тут занимаются выведением новых рас.
– Это отвратительно!
– Это не только отвратительно, Джейн. Это противоречит законам.
– Так. Я слишком хорошо тебя знаю, Капс. Что ты задумала?
– В обмен на мою помощь я потребую сказать правду.
– И как эта правда сможет помочь тебе?
– В зарождающейся войне любая информация может стать помощником и оставить решающий бой за нами. Необходимо знать всё о своих союзниках, но ещё больше – о врагах, способных воткнуть нож в спину.
– Понятно. Ты, как всегда, что-то задумала.
Я лишь улыбнулась. Конечно же, я не просто так, по доброте душевной пришла на помощь Нелронам и Марлонам. Конечно же, я не за бесплатно проведу столь мучительный ритуал по извлечению Силы из глубин моего сознания. И, конечно же, моя верная подруга не просто так пришла сюда. Каждый из присутствующих в Синдромеде имеет множество скрытых мотивов и причин своего нахождения на границах магического города.
Мы сделали круг по парку, впитывая магию Синдромеды и наслаждаясь разновидностью представленных в парке растений, и сами того не заметили, как вновь оказались в тени Мантодора. Суккуб заснул, обняв корни древнего древа, а между тем его крылья практически восстановили прежний облик. Спящий демон выглядел очень даже мило, и в нём не осталось ничего от устрашающего монстра. Так много осталось позади, и так много предстоит ещё пережить всем народам нашей Вселенной, что даже на мгновение страшно представить все те ужасы, что ожидают нас впереди.
– Мы можем идти, – Сантромон стоял на достаточно большом от нас расстоянии, но это не мешало ему «громко думать» в наших головах.
– Ну что же, пойдём.

Я подтолкнула вперёд всё ещё не привыкшую к диалогам внутри сознания Джейн, и мы уверенными шагами направились в сторону алмазного моста, кажущегося таким хрупким, что было страшно даже слегка его касаться, не то что становиться на него всем своим весом.
Джейн боялась говорить в присутствии Сантромона и оттого сделалась тише воды. По-видимому, стилина и мысли свои заблокировала от страха быть подслушанной. Ступая нога в ногу со мной, она превратилась в мою тень. Сантромон тоже предпочёл молчаливое путешествие, а потому лабиринты замка превратились в нескончаемо переплетаемые между собой дороги. Кристально чистая вода за стенами, игриво постукивая об алмазные стены, создавала прекрасные мелодии, слушать которые можно было нескончаемо. Разнообразие рыб в океане слёз стало гораздо больше с моего последнего визита, и мне никак не верилось, что со дня на день вся эта красота может быть разрушена.
– Калипсо, проходи.
Сантромон отступил в сторону, позволяя мне первой пройти в зал заседаний. Набрав в лёгкие как можно больше воздуха, я сделала уверенный шаг и переступила через трещину в стене, образовавшую портал. Маленький портал, призванный служить дверью. Именно так Синдромеда защищается от незваных гостей, ведь никто не способен открыть подобный портал, если он не состоит в совете Духов Земли.
– Значит, ты всё-таки приняла решение объединиться с нами?
Отвратительно хриплый голос Силумиуса прозвучал в моей голове, принеся своим появлением немалую боль и дезориентацию. Мне давно не приходилось общаться с теми, кто умеет устанавливать лишь телепатическую связь, но благо эти представители данного подвида имели способность только общаться, а не читать мысли. Для них непосильно взломать защитный барьер мозга и пройти через стенку трономонус.
– Не льсти себе, Силумиус. Я никогда не объединюсь с Нелронами и Марлонами.
– Откуда такая неприязнь к нам?
– Не к вам, а к тому, что вы делаете втайне от совета.
– Как ты смеешь обвинять нас в том, о чём не имеешь ни малейшего понятия, стилина! У тебя нет доказательств, а потому и не стоит пустых разговоров.
– Да что ты говоришь?! Брат Сантромон, откуда ты можешь знать, что я имею в своих руках, а что – нет? Если бы я не располагала доказательствами, то не осмелилась бы говорить.
– И какие же ты можешь предоставить доказательства?
– Вы помните девушку, принадлежащую к виду фей, пленённых вами пару столетий назад? Так вот. Я встретила её.
– Ты же знаешь, что едва ли наши пленники обретают свободу. Пленённые Духами Земли уже никогда не увидят света вне Синдромеды.
– А я и не говорила, что встретила её вне города, – улыбка вырисовалась на лице совершенно непреднамеренно, чем лишь сильнее разозлила представителей совета, Кричащих Духов Земли. – Не суть, Селион. Джорданна поведала очень интересную историю о том, как вы пичкали её кровью бладрона, а ему в свою очередь скармливали кровь феи. Подумать только, искусственное кровосмешение бладрона и феи. Мне казалось, что в законах Мифисталь чётко прописаны правила относительно кровосмешений.
– Ты бездоказательно обвиняешь нас в ужасных преступлениях...
– Почему же бездоказательно?! Ребёнок Джорданны и Гарольда у меня, – уверена, были бы у братьев глаза, то они незамедлительно округлились бы. – Вы доигрались, духи. Фея и Бладроновец полюбили друг друга. Ваши пытки сблизили их, и в этом союзе родилось первое в своём роде дитя. Правда, мать умерла во время родов. Ни одно тело не способно стать сосудом для кровопийцы, если это, конечно, не одна из королев Асаданта.
– Мы хотим видеть это дитя.
— Конечно же, хотите. Но нет. Этот ребёнок под моей защитой, и я не допущу, чтобы он пострадал. Вы изувечили жизни его родителей и сделали дитя сиротой, а потому я уверена, что в будущем всему братству воздастся за это.
– Ты угрожаешь нам?
– Нет. Просто констатирую факт.
– Оставим это. Сейчас гораздо важнее решить вопрос с возможной атакой на Синдромеду, – Симбион устало подпёр голову рукой. – Надо понять, как правильно и где концентрировать наши Силы, иначе есть шанс навсегда утерять Синдромеду.
– Разумное решение.
– Нам нужна твоя сила, Калипсо. Ты не раз помогала Синдромеде, как и она в начале становления твоего ведьмовского пути.
– Селион, нет надобности давить на жалость и вызывать муки совести. Я здесь, а потому готова помочь, но... у меня есть несколько условий.
– Стилина и без условий слишком сказочно звучит. Мы были готовы, – дерзко прошипел Силумиус.
– Калипсо, – спокойный голос Сантромона даже немного удивил, но он был единственным среди всех этих братьев, кто более-менее благосклонно относился ко мне, – назови свои условия. Всё, что в наших силах, мы обещаем исп...
– Вы не джины, чтобы исполнять желания, и не слуги, выполняющие пожелания господ, – я не дала ему договорить, всецело осознавая своё преимущество над ними всеми... в данную минуту. – Я повторюсь. Это мои условия. Только убедившись, что все они станут для вас приоритетными, я отдам свою силу Синдромеде. Сейчас не дружеский ужин за приятной беседой, и мы с вами не сидим в уютных креслах, попивая ароматный чай. В данную минуту среди нас нет врагов, как нет и друзей. Мы – деловые партнёры, объединённые лишь общим делом. Это первое условие.
– Его исполнить не составит труда.
Как всегда, высокомерный Селион старался смеяться как можно злорадней, имитируя эдакое великое зло, способное завоевать весь мир. Даже смешно, но мне искренне хотелось, чтобы он не вступал в это братство, ведь я помнила его ещё юношей с человеческим лицом, а не этим обезображенным подобием маски. Жаль, что ему не повезло родиться в семье фанатиков. Селион с детства знал, что в случае смерти одного из Молчаливых или Кричащих братьев займёт место покойного. И я знала, ведь собственноручно привела двадцатилетнего юношу в Синдромеду, а уже через месяц я не смогла узнать смазливого парня, способного в прошлом покорить любую девушку.
– Селион, я прекрасно понимаю всю твою обретённую в братстве заносчивость, но прикрой свои телепатические губы в реалистичном немом молчании. Тётя Калипсо, коей я была для тебя когда-то, даже в твоём нынешнем обличии способна надрать твою высохшую задницу, – за спиной раздался смешок Джейн. Я и забыла, что она стоит позади меня, ведь молчать так долго ей никогда ранее не удавалось.
– Калипсо, продолжай, – Симбион круговым движением руки разрезал воздух, показывая тем самым, что никто впредь не перебьёт меня. Наивный брат Симбион, искренне верующий в прочность уже давно канувшего в Лету братского союза и не замечающий, насколько сильно их объединение прогнило изнутри. – Какое следующее условие?
– Я отдаю свою силу, а Джейн помогает мне при этом, затрачивая свою энергию. Взамен мы получаем дар Синдромеды в виде открытого прохода через врата и порталы города в любое время, имея свободный вход и выход.
– Это противоречит правилам! – закричал Силумиус, и эти его слова ещё долго раздавались переливающимся эхом в моей голове.
– Калипсо, ты хорошо знакома с законами Синдромеды. Лишь призванный духами земли может ступить на границу города.
– Если хотите моей помощи, то с лёгкостью обойдёте несколько устаревших законов, принятых вами же самими.
– Да как ты смеешь! – на этот раз крик Силумиуса вызвал головную боль. Мне понадобилось немало усилий, чтобы не показать этого никому.
– Смею! Ещё как смею, брат Силумиус. И позволю себе ещё гораздо больше, – несмотря на все попытки сдержать эмоции, на моём лице проскользнула торжествующая улыбка. – Вы попросили меня об одолжении, зная, кто я такая и что из себя представляю, так что... Духи земли умны, а потому были готовы к предъявлению особых требований, ведь что меня не интересуют материальные блага, известно каждому.
– То, что ты не бежишь за монетой, как пристало всем стилинам...
– Попрошу не обобщать, – голос Джейн прозвучал грубо и тем самым привлёк внимание всех братьев, – стилины имеют так же много подразделений, как и любая раса, так что не надо принижать всех до уровня меркантильного отребья.
– А это у нас кто? – усмехнулся только что появившийся в зале заседаний молчащий дух. – Ты привела ещё одну ведьмочку, Калипсо?
– Сальмендий, это Джейн. Моя соратница и верная подруга, – лицо Джейн искривилось в гримасе отвращения и ужаса одновременно; она смирилась с лицами кричащих братьев, но увидев лицо молчащего брата, стилина по-настоящему испугалась. – Я обещала тебе, что приведу её.
– Помню. Помню, моя девочка.
Заботливый голос Сальмендия звучал в моём сознании, как забытый за столько столетий шёпот моего отца. Каждый раз общаясь с этим старцем (а именно таковым он и был, несмотря на неизменный лик и схожий со всеми братьями образ), я испытывала прилив ностальгии, окутывающий меня и заставляющий вспоминать кроме как размытые воспоминания о детстве. Детстве, казавшемся абсолютно чужим и никак не относившемся ко мне.
– Я рад вновь видеть тебя, Калипсо, – Сальмендий приблизился ко мне и обнял. На лице Джейн отобразился ещё больший ужас. Мне не надо было смотреть в её сторону, чтобы понять это. Я чувствовала все эмоции Джейн, и в Синдромеде наша связь лишь усилилась.
– И я рада, Сальмендий. Прошло так много дней с нашей последней встречи.
– Ты была занята. Я понимаю.
– Может быть, мы вернёмся к делам и отложим все эти сантименты на будущее?! – у Селиона вновь прорезался голос, но в его интонации больше не было прежнего высокомерия, а надменность и вовсе растворилась в небытие его детских страхов.
– Тебе не терпится узнать и принять все мои условия? – отойдя от брата Сальмендия, я вызывающе посмотрела на Селиона, скрывающегося за спинами братьев. – Что ж, я продолжу.
Придвинув свободное алмазное кресло, я вальяжно села и закинула нога на ногу, соединив на колене обе руки.
– В башни поднимемся только мы с Джейн. Вдвоём. Мы собственноручно спрячем все имеющиеся силы в той последовательности, в какой сочтём нужной.
– Это недопустимо!
– Никогда!
– Ты совсем потеряла способность здравомыслия!
– А также, – не слушая их выкрики, я холодно продолжила, – трое душ, и не важно, в каком обличии они явятся, будут иметь право сокрыться в лабиринтах города или башнях замка. По их желанию. Я сама проведу их сюда. Никто из вас не будет знать их обличия.
– Ты просишь о невозможном.
– Я прошу то, что могу взять без вашего разрешения. Своим разговором с вами я лишь проявляю уважение к Синдромеде, не более того, брат Салоний.
– Дерзкая девчонка!
– Калипсо, ты позволила себе чрезмерно много вольностей в разговоре с нами, остановись!
– И последнее! – я улыбнулась и встала с алмазного кресла. – Я получу доступ к крови всех пленённых вами видов.
– Никогда!!!
– Ни за что!!!
– Я не прошу, брат Салоний. Это мои условия. Не такие уж они и невозможные для исполнения, как могли бы быть, попроси я о месте в совете. Например... Хотя... Если подумать, на это у меня тоже есть полное право.
Не дожидаясь принятия решения, я поторопилась уйти из зала советов, чтобы дать Духам Земли время обдумать моё предложение со всем необходимым для того трепетом и вниманием. Они примут верное решение, в этом я уверена. Духи Земли переполнены тщеславием, но не лишены здравого смысла. Джейн последовала за мной, постукивая каблуками по алмазному полу. Она торопилась. Я не замечала того, с какой скоростью передвигалась, а ей приходилось бежать, чтобы поспеть за мной.
– Для чего ты выдвинула все эти условия? – Джейн остановила меня посредине коридора, в алмазных стенах которого плавали красивые хищные рыбы, охраняющие город снаружи.
– Башни имеют собственную Силу, и у каждой из них свои тайны. Если бы я позволила братьям взять магию и сокрыть в башне, то они имели бы ключ и разрешение войти в любой момент, а я – нет. Таким образом, моя магия попросту перешла бы в руки земных духов, а этого я не могла допустить. Моя магия имеет разрушительную силу и в их руках могла бы стать смертельным орудием.
– Я не понимаю, как работает эта башенная система.
– Семнадцать башен: башни сна, времени, страха, тщеславия, бессилия, желания, пробуждения, реинкарнации, самозабвения, ослабления, осмысления, умиротворения, разрушения, ускорения реальности, самолюбования и башня пустоты представляют собой мощную магическую систему, созданную первыми стилинами, положившими свои жизни и силы на алтарь становления жизнеобеспечения Синдромеды, – я проговорила все названия словно скороговорку, и мне с большим трудом удавалось запоминать все составляющие.
– Если я не ошиблась в подсчётах, то ты назвала лишь шестнадцать башен.
– Ты не ошиблась. Семнадцатая – башня-призрак. Попасть в неё может лишь избранный, а потому никто не знает, что сокрыто в ней, и какой именно силой она обладает. Её прозвали башней Духа. В каждой сокрыта магия предыдущих поколений духов земли, и если они ступят на порог любой из башен, держа в руках мою магию, духи обретут всю эту силу. Не Синдромеда. Магия ведьм – ключ к открытию дверей башен, ведь именно наша кровь была прародителем этого города.
– Вот почему ты так поступила.... Ты считаешь, что Духов Земли не судьба города волнует, а...
– Их собственная. Нелроны и Марлоны заинтересованы лишь в спасении собственных шкур. Их сёстры сразу же избрали иной путь и скрылись в лесах смертных миров.
– У них есть сёстры? – стилина явно не верила услышанному. – У этих монстрообразных существ есть сёстры?
– Зовущие Духи Земли. Они отказались принять трансформацию, в отличие от тщеславных кричащих и молчащих духов, как отказались и изменить данные им при рождении имена. Когда они воспротивились братьям, то заточили всю имеющуюся на тот момент магию в башнях, но не сказали, где и как открыть её. По пророчеству Синдромеды, лишь новая наиболее мощная Сила способна открыть сокрытую магию.
– Зовущие сёстры не доверяли собственным братьям?
– Нет. Они хотели уничтожить всё братство, но численность была не на их стороне, а потому сёстрам пришлось покинуть совет и скрыться в лесах.
– Я бы не смогла так просто сбежать и оставить всё на усмотрение матушки-судьбы.
– Джейн, они и не сбежали. Зовущие сёстры сделали так много для спасения Синдромеды, как никто и никогда. После заточения моей Силы первым делом необходимо найти Зовущего Духа... хотя бы одну представительницу этого вида. Она сможет помочь уравновесить мои способности после этого, ведь с того момента я буду неразрывно связана с Синдромедой.
– Для чего ты это делаешь? Зачем рискуешь? Я не могу понять, а, главное, принять твоё самопожертвование.
– Запоминаются лишь первые, проложившие дорогу, Джейн, – на лице стилины впервые за всё время пребывания в Синдромеде проявилось понимание моих слов и поступков, – остальные – лишь жалкие копии. Я – первопроходец. Всегда была таковой, и ничто не изменит моей сущности. Ничто! И никто!
– Ты всегда учила меня не останавливать ни перед чем. Я помню все твои уроки, Калипсо.
– Ты, как и я, первая в своём роде, взошедшая по лестнице Сагнации. За нашими спинами осталось множество ступеней, и я не могу позволить себе споткнуться на последней. Заключительный этап нашего ада уже на подходе. Осталось самое опасное испытание, но мы обе с лёгкостью его преодолеем.
– Насчёт лёгкости не уверена, – Джейн рассмеялась, – а вот что преодолеем – уверена.
Она на мгновение отвела взгляд в сторону стен замка и облегчённо вздохнула.
– Эта река кристально чиста, словно слёзы младенца.
– Это и есть слёзы, только не младенцев, а миллионов смертных женщин. Как любили поговаривать в древности, слёзы – это река, которая вас куда-нибудь, да и приведёт. Плач обиженной, опустошённой или потерявшей всё женщины разливается широкой рекой вокруг одной-единственной лодки, несущей вашу душевную жизнь по спокойным волнам безмолвия. Слёзы способны поднять вашу лодку с рифов, на которые её порой забрасывает жизнь; с сухой земли, образовавшейся из-за постоянно душащих воспоминаний... Только слёзы способны унести своим течением твою лодку в какие-то другие, лучшие места, где будет забыто всё пережитое ранее и подарена новая жизнь.
– Откуда эти строки? – Джейн взволнованно посмотрела на меня, и её янтарные глаза засверкали, словно предвкушая что-то интересное.
– История сотворения Синдромеды. Эта книга была утеряна много столетий назад, но я прекрасно помню, как вписывала эти строки в её пожелтевшие страницы. Тот, кто найдёт эту летопись, обретёт тайное знание, в том числе и откроет для себя тайну замка семнадцати башен.
– Кто видел эту книгу последним? – Джейн выглядела обеспокоенной, ведь понимала всю значимость содержимого этих страниц. Теперь понимала.
– Я.
– Калипсо, я не понимаю. Где книга?
– Она исчезла. После того, как я дописала последнюю строку, книга растворилась. Именно так и было предсказано пророчеством первородных ведьм.
– Эти пророчества. Чтоб их!
Джейн ненавидела всё, что было связано с предсказаниями и предначертаниями. Всё. Ведь в данных знаниях будущего было сокрыто гораздо больше, чем кто-либо мог предполагать. Любое предсказание – это лишь код, программирующий мозг на необходимое развитие ситуации. Не услышь ты это пророчество, и кто знает, как в конечном итоге сложилась бы твоя жизнь. Джейн уверена, что абсолютно по-другому. Я не совсем с ней согласна, ведь лично знакома с той, кто зовётся Судьбой.
– Мы не можем изменить законы Вселенной. Она любит играть с умами созданий ниже её уровня. Димисар восхищается предсказательницами, пророчицами и всеми, кто способен создавать программу развития дальнейшего будущего.
– Чушь! Без них жизни всех видов были бы гораздо проще.
– Ты не можешь этого знать. Никто не может.
– Калипсо, Джейн! – голос Сантромона прогремел в наших головах. – Братья приняли решение.
– И каков вердикт? – я замерла в ожидании, а Джейн сжала мою руку так сильно, что раздался лёгких хруст хрящиков.
– Мы принимаем все твои условия, Калипсо. Синдромеда должна жить, а остальное в данной ситуации неважно.

ЛИШНИЙ ДЕНЬ

Марик нажал на кнопку перезапуска, и экран рабочего ноутбука послушно погас. Выждав с минуту, он включил машину обратно и привычными быстрыми движениями пальцев ввёл длинный замысловатый пароль. С рабочего стола на него весело взглянул забавный пушистый щенок с развевающимися от бега длинными ушами. Марик улыбнулся, запустил мейл и уставился в календарь. Улыбка погасла, и на его лице опять появилось растерянное, озабоченное выражение – ничего не изменилось. В списке предстоящих рабочих собраний висела странная встреча под названием «Отбор кандидатов». Но ещё более странным было то, что встреча была назначена на тридцать второе декабря. Молодой человек задумчиво пожевал губу и спросил своего соседа по кабинету:
– Тарас, у тебя нет непонятных совещаний в календаре?
– Например? – не отрываясь от экрана своего ноутбука, уточнил коллега.
– Какой-то отбор кандидатов.
– Вроде нет такого, – отозвался Тарас. – А когда?
Марик замешкался на секунду, но всё же ответил:
– Тридцать второго декабря.
Тарас оторвался от рабочего процесса и непонимающе выглянул из-за экрана.
– Ты прикалываешься?
– Нет, – ответил Марик. – Сам посмотри.
Молодой человек поднялся, подошёл к столу у окна и взглянул на монитор.
– Ерунда какая-то, – сказал он, недоверчиво взглянув на коллегу. – Ты точно не разыгрываешь меня?
– Да нет же.
– Может, перезагрузить?
– Только что пробовал.
– Хм, – Тарас задумался. – Ну, может, сбой какой-то или систему опять хакнули.
Он хихикнул, вспомнив, как во время последней кибератаки вирус, поразивший офисную сеть, загружал на экраны компьютеров танцующих жареных кур. Марик облегченно выдохнул. Действительно, про хакеров-то он и не подумал.
– Подам заявку в техподдержку. Спасибо, дружище.
Тарас поднял вверх большой палец и вернулся за свой стол. Марик быстренько создал инцидент в личном кабинете и занялся своей обычной каждодневной работой. Молодой человек был инженером-проектировщиком. Скучная работёнка. Хотя нет, не так. Работа была не скучная, она просто была не впечатляющая. В прошлом месяце Марику исполнился тридцать один год, и за восемь лет профессиональной деятельности ни одна девчонка, с которой он знакомился, не распахивала восторженно глаза, узнав, кем он работает. Совсем другое дело у Сереги. Точнее, у Сергея Алексеевича Лебедева. Друг Марика руководил группой по финансовой аналитике, носил солидные костюмы, ездил на дорогом автомобиле и пользовался большим успехом у женщин, хотя был женат. Сам Марик Аносов трудился в должности ведущего специалиста и ездил на «Киа Рио». Правда, солидный костюм он тоже мог себе позволить, но не носил такие – странно в подобной одежде выходить из простого автомобиля. Никого этим не поразишь. Единственное, что в нём удивляло, это имя. Насмотревшись сериалов, его мама назвала сына Маркос. Но светловолосый мальчик с серыми глазами ассоциировался с мексиканскими мачо так же мало, как, например, корова и воздушная акробатика. Поэтому еще в школе за парнишкой закрепилась модифицированная из имени кличка – Марик, которая сроднилась с ним настолько, что так и перекочевала во взрослую жизнь.

Рабочий день близился к концу, и как будто даже существовала вероятность уйти домой вовремя. Марик с удовольствием потянулся. Отлично! Сегодня он заедет за любимыми хачапури в ресторанчик неподалеку от дома и успеет сделать пару заездов в популярной компьютерной игре. На экране вдруг появилось всплывающее окошко из Скайпа, в котором руководитель отдела просил его зайти. Блин! Молодой человек закрыл ноутбук и поплелся в коридор.
– Я к Соколову, – поставил он в известность своего коллегу.
– Давай, – пробубнил в ответ Тарас, не отвлекаясь от экрана.
Зачем-то протерев очки перед входом в кабинет начальника, Марик постучал, открыл дверь и зашёл внутрь. Леонид Петрович сидел за столом и что-то внимательно рассматривал в своем телефоне.
– А вот и надежда нашего отдела!
Он отложил смартфон и дружелюбно уставился на молодого человека. Тому стало немного не по себе – такой нарочито весёлый тон не сулил от разговора ничего хорошего.
– Здравствуйте, Леонид Петрович.
«Точно сейчас какую-нибудь срочную задачу навалит. Не видать мне танков сегодня», – мысленно простонал он.
– У меня вот какое дело к тебе, Аносов. Ты ведь в компьютерных играх разбираешься? Завтра уже тридцать первое декабря, а я до сих пор не купил подарок внуку. Помоги, а? – попросил его Соколов.
Марик потерял дар речи и оторопело выкатил глаза.
– А-а… Я-я?.. – пролепетал он и закашлялся.
– Ты-ты, – оптимистично подтвердил начальник. – Очень хочу порадовать Максимку.
Молодой человек хотел уже ответить, но тут его взгляд упал на руки Леонида Петровича, сложенные на столе, и все слова застряли у него в горле. Марик точно знал, что у мужчины не было половины безымянного пальца на правой руке – потерял ещё в молодости, когда работал на заводе, но сейчас все пальцы были на месте.
– А-а… – снова пролепетал он.
– Ну, что ты все «а» да «а», – сказал Петрович. – Давай, иди сегодня пораньше, я тебе сейчас переведу двадцать тысяч. У тебя карта к рабочему номеру привязана?
Марик молча кивнул головой.
– Переведу двадцать тысяч, – продолжил начальник, снова беря в руки телефон. – А ты поезди по магазинам и купи что-нибудь классное. Что там сейчас дети любят, знаешь?
Молодой человек снова кивнул головой.
– Вот и славно! Ну все, иди-иди.
Леонид Петрович лучезарно улыбнулся, и Марика опять словно окатило ледяной волной. Что-то он не припоминал, чтобы у Соколова была такая белая голливудская улыбка. Продолжая улыбаться, начальник сверлил его радостно-ожидающим взглядом. На негнущихся ногах молодой человек вышел из кабинета и вытер рукой вспотевший лоб. Может, он заболел? Бета-вирус может вызывать галлюцинации? Марик приложил тыльную сторону ладони к шее, а потом засунул руку подмышку – температуры не было. Может, показалось? Марик вернулся в свой кабинет и взглянул на телефон. От банка пришло сообщение о зачислении. Ну, ладно-ладно. Чего разволновался-то? Ну, съездишь, купишь игру, поможешь деду порадовать внучка, а там, глядишь, и зачтется это в будущем, когда Соколов замещающего будет выбирать. Молодой человек глубоко вздохнул, успокаивая участившийся пульс.
– Что Петрович? – спросил Тарас между делом, без особого интереса.
– Ничего особенного, – почему-то соврал Марик. – Попросил отчет по изменениям сделать.
– Понятно, – шаблонно ответил Тарас.
– Я пойду пораньше сегодня, в магазин нужно заехать, мама просила, – сказался Марик, вытаскивая из шкафа куртку.
– Угу, до завтра, – коллега помахал рукой, при этом второй активно щелкая мышкой.
Аносов вышел на улицу, завел автомобиль и невольно взглянул на окна своего начальника. За стеклом стоял Соколов, и Марик был готов голову отдать на отсечение, что мужчина смотрел прямо на него. Ему даже показалось, что он снова видит эту белоснежную улыбку.
Молодой человек сел за руль, а потом выглянул из окна автомобиля – Леонид Петрович был всё там же. Произошедшее никак не укладывалось в голове. Зачем начальнику просить его об услуге? Ведь можно в любом магазине обратиться к консультанту. Да и не были они ни в каких приятельских отношениях, наоборот, Марику всегда казалось, что Соколов его недолюбливает. И ещё палец этот. И улыбка. Марик поёжился.
Ехать до торгового центра было недолго, и уже скоро молодой человек окунулся в предпраздничную магазинную суету. В гипермаркете электроники, конечно же, был ажиотаж. Ожидая, пока освободится консультант, Марик изучил витрину с компьютерными играми и немного потестил загруженный в приставку шутер. Потом от нечего делать достал телефон и ещё раз заглянул в банковские сообщения. Сердце громко ухнуло и взлетело к горлу, а потом резко провалилось куда-то вниз. Соколов действительно перевёл двадцать тысяч, но только не рублей, а долларов. Марик снова почувствовал, как его прошиб холодный пот. Трясущимися руками он поднес телефон прямо к глазам: он не ошибся – двадцать тысяч долларов. Это… это сколько в рублях? Около двух миллионов?
Марик нервно сглотнул. Он столько за год зарабатывает. Молодой человек обеспокоенно оглянулся, спрятал телефон в карман и быстро вышел из магазина. Сев в автомобиль, он некоторое время просто смотрел прямо перед собой и не двигался, а потом встрепенулся. Всё в порядке! Наверное, Соколов ошибся. С кем не бывает? Сейчас он переведёт эти деньги ему обратно и всё!
Уведомление в личном кабинете сообщило ему, что данная сумма превышает лимит для переводов, и что услугу по его увеличению можно подключить в настройках. Однако при переходе в настройки сайт выплюнул сообщение о технических работах и слетел. Да что тут вообще происходит?! Марик даже слегка разозлился и хотел уже позвонить на горячую линию в банк, как вдруг в автомобильное стекло кто-то настойчиво забарабанил.
– Марик, Марик! Это ты!
Молодой человек подскочил и выронил телефон, который радостно юркнул куда-то под сиденье. Дверь распахнулась, и на него накинулся что-то сбивчиво объясняющий Серега. Марик непонимающе захлопал ресницами.
– Сереж, привет.
– Как хорошо, что ты тут! Иду, смотрю – твой «Рио». И ты! Я так рад!
Сергей сгреб друга в объятья и, крепко сжав, вдруг неистово зарыдал у него на плече.
– Серый, ты чего? – испуганно пролепетал Марик.
Громко шмыгнув, Сергей отпустил друга. В его глазах читалась отчаянная безысходность.
– Ты садись, – Марик указал на пассажирское сиденье рядом. – Поговорим.
Сергей обошёл автомобиль и послушно забрался в кресло.
– Что случилось?
Лебедев поднял глаза и похоронным голосом произнёс:
– Таня заболела.
– Бета-вирус? – выдохнул Марик, сразу запереживав и за себя.
– Если бы, – отмахнулся Сергей. – Полилейтомия. Утром на Скорой уехали в больницу. Ей укол срочно нужен, а из-за блокады поставки заморожены. Я нашёл врача, который готов из Варшавы завтра привезти лекарство, но он просит двадцать тысяч долларов. А мы, как назло, только что все накопления на первый взнос за дом отдали.
Марик ошарашенно смотрел на друга.
– Я бы машину продал. Да кто будет покупать автомобиль тридцать первого декабря?
Лицо Сергея исказилось, и по его щекам снова потекли слезы. В голове Марика беспорядочно метались мысли. Какая еще полилейтомия? Всё ведь в порядке было. Что же делать? Двадцать тысяч долларов! Завтра! С ума сойти! Двадцать тысяч долларов?! У него как раз есть двадцать тысяч долларов! Марик открыл было рот, но тут же захлопнул его обратно. Это не его деньги. Но как же Таня? Они ведь все знакомы ещё с института. Вместе перебивались с доширака на гречку, вместе не спали по ночам, готовясь к экзаменам. И что теперь? Таня не выживет без лекарств? Сергей всё же совладал с собой и вытер лицо ладонью.
– Завтра с утра поеду в банк. Попробую взять кредит плюсом к ипотеке. Все банки объеду! В каком-нибудь точно дадут.
– Серёж, – Марик схватил друга за руку и крепко её сжал, – обязательно дадут. Обязательно! Хочешь, я с тобой поеду?
– Давай, – кивнул головой Сергей.
– И не вздумай раскисать! – продолжал поддерживать его Марик. – Поправится твоя Таня! Она вон какая сильная. Помнишь, в прошлый Новый год никто не мог банку с огурцами открыть? А она открыла!
– Да, точно, – Серёжа улыбнулся.
Марик тоже просиял. Лебедев вздохнул и засобирался.
– Ладно, дружище, поеду я. В больнице разрешили на ночь сегодня остаться, последить за ней. Я же тут в супермаркет заходил, клубнику её любимую покупал. Ну, наберу тебя утром.
Марик кивнул. Сергей вылез из машины, запахнул потуже пальто и побрёл по заснеженной дороге. Его друг, не отрываясь, смотрел ему вслед.
Что же ты делаешь, Аносов? Что же ты за гад такой? Решение проблемы прямо сейчас лежит у тебя на карте, а ты преспокойно сидишь и наблюдаешь за тем, как уходит твой лучший друг, попавший в беду? Ну да, это не твои деньги. Но можно же объяснить, что они пошли на благое дело. Можно написать Соколову расписку, а потом уже взять кредит или продать машину. Ну, что такое ужасное может случиться? Начальник сдаст в полицию? Уволит? Ну и Бог-то с ним! Не пропаду! Всё равно ведь всё верну.
Марик распахнул дверь автомобиля, буквально вывалившись наружу. Нащупав под сиденьем телефон, он сжал его в руке и бросился вдогонку.
– Серёга! Серёг!
Лебедев остановился и повернулся.
– Подожди, Серёг, – Марик подбежал к другу и вдохнул побольше воздуха, чтобы отдышаться. – У меня есть деньги. Есть.
– Какие деньги? – недоумённо спросил молодой человек.
– Двадцать тысяч долларов. У меня есть.
Удивлённое выражение на лице Сергея сменилось на восторженно-радостное. Он крепко обнял Марика и с надеждой прошептал:
– Правда? Правда?
– Правда.
Марику было так легко в этот момент. Легко и приятно.
– Я только перевести не могу, сайт не работает, – сказал он. – Хотя… Сейчас проверю.
Марик зашёл в приложение и теперь, как ни странно, всё работало. Он без проблем изменил настройки по лимиту переводов и Соколовские доллары благополучно перекочевали на карту Лебедева С. А. Серёжин айфон брякнул уведомлением, и он, как ребёнок, радостно запрыгал на месте.
– Сейчас позвоню врачу, скажу, чтобы вёз препарат!
Сергей полез в карман пальто, намереваясь достать листок бумаги с телефонным номером, который сунул ему в больнице тамошний главврач. Часть бумажек, развалившись, выпала на снег. Молодой человек наклонился за ними, а Марик в который раз за сегодняшний день ощутил приближение инфаркта. На Серёжиной макушке колосились густые русые волосы без малейшего намёка на выпадение. А ведь только недавно они обсуждали проблему раннего облысения и эту, чёрт бы её побрал, плохую наследственность.
– Серёга, – пробормотал Марик, – ты где волосы взял?
– Какие волосы?
Серёжа разогнулся и уставился на друга.
– Вот эти.
Марик указал пальцем на голову своего товарища и испуганно отступил на несколько шагов назад. Пожав плечами, Сергей взъерошил свою шевелюру.
– Не понимаю, о чём ты.
Тут на его лице появилась странная, словно кукольная, улыбка. Сердце Марика болезненно ёкнуло, и он отошёл ещё подальше.
– Ну что ты, дружище? Марик? Это же я – Серёга.
Лебедев, если это был он, сделал шаг вперёд. Нервы Аносова не выдержали, он круто развернулся и рванул обратно к автомобилю. Добежав до своей «Киа», Марик взглянул назад – Сергей, словно неподвижная статуя, стоял на месте. Запрыгнув на сиденье, Марик торопливо завёл двигатель и втопил с места в противоположную от своего друга сторону. Чёрт! Чёрт! Чёрт! Кто это? Кто это такой?! Кому он перевёл деньги?! Марику было страшно, но ещё больший страх вызывал в нём тот факт, что завтра он придёт в офис без денег и без подарка. Тут он вспомнил и про странные несоответствия в Соколове, и ему совсем подурнело. Во что же он ввязался?
Марик добрался до дома и запер дверь в квартиру на оба замка. Потом, подумав, передвинул к двери шкаф, что стоял в прихожей. Скинув куртку, он прошёл в комнату и упал на диван. Кем могут быть эти люди? Кто это такие?! Инопланетяне? Оборотни? Неожиданно вздрогнув, Марик быстро огляделся вокруг, но ничего необычного в квартире не заметил. Бред какой-то! Но ведь деньги-то он кому-то перевёл. Подожди-ка! Деньги-то он перевел по Серёгиному номеру! То есть, как ни крути, деньги ушли на счёт Лебедева настоящего. Фух! Значит, всё хорошо! Марик облегчённо вздохнул, а затем решил Сергею позвонить. Однако трубку его товарищ не взял. Ни с первого раза, ни со второго, ни даже с пятого. Марик оставил свои попытки и бросил телефон рядом с собой. Потом, спохватившись, набрал номер Тани, но она тоже не ответила. Молодой человек молча лежал, глядя в потолок, и чувствовал, как его охватывает отчаяние. Он решил не ходить завтра на работу, а поехать в банк и узнать, куда ушёл перевод. В конце концов, передумав миллион невесёлых мыслей, Марик все же провалился в тягостный и тревожный сон.
Утро началось с телефонного звонка. Звонил Соколов. Часы показывали уже десять часов и Аносова, естественно, искали. Марик выключил на телефоне звук, собрался и поехал в банк. На дверях висело объявление, что отделение закрыто на ремонт. Другое отделение было закрыто на санитарную обработку, а следующее не работало вообще без объяснения причин. Безрезультатно подёргав ручку двери, Марик вернулся в машину и чуть не расплакался. Что за невезение! Он вернулся домой, плюхнулся на диван и собрался все десять дней не высовывать и носа на улицу. А потом его телефон просто сошёл сума. Ему звонили все: Соколов, Тарас, Сергей, мама, сестра, тетка, сотовый оператор, автосалон и многие, многие другие и даже… Таня? Пару раз кто-то звонил в дверь, но Марик, естественно, не открыл. К вечеру душевное состояние молодого человека совсем расстроилось. Сверкающие на улице новогодние гирлянды не улучшали настроение, а, наоборот, создавали ещё больший контраст между всеобщим праздником и его незавидным положением. Последней каплей стало сообщение от начальника, который написал, что едет к нему с полицией. Марик подскочил, как ужаленный, схватил куртку и выбежал на улицу. Нужно скрыться! На время. Уехать в деревню к родственникам, например. Молодой человек сел в машину и погнал. Несмотря на приближение заветного новогоднего часа, на дорогах было довольно оживлённо. Марик уверенно вел свой «Рио», ловко обгоняя других, словно никуда не спешащих, водителей. В какой-то момент он взглянул на автомобиль в соседней полосе и с ужасом обнаружил в нём Соколова. Леонид Петрович лучезарно улыбался неестественно белозубой улыбкой и приветственно махал ему рукой. Марик застыл, не в силах оторвать от него глаз, и ощутил, как шевелятся на голове волосы. Откуда-то раздался продолжительный гудок, но он его не услышал, лишь почувствовал мощный удар по автомобилю. Всё заскрежетало, закрутилось, а потом пришла темнота.
Очнулся Марик от громкого короткого звука. Он открыл глаза и с удивлением обнаружил, что находится в своём кабинете. При этом голова его удобно лежала на сложенных на столе руках, и Марик понял, что, видимо, уснул прямо за ноутбуком. Молодой человек огляделся по сторонам – он был совершенно один. В кабинете да и за дверьми в коридоре не было слышно ни звука. Всё было таким же, как и всегда, но тем не менее у Марика возникло ощущение, что что-то неуловимо изменилось, как будто краски стали чуть тусклее. Из ноутбука снова раздался настойчивый звук, и Аносов взглянул на экран. Из почты выпало уведомление, оповещающее о том, что собрание «Отбор кандидатов» началось. Марик ошарашенно перевёл глаза в угол экрана – календарь показывал тридцать второе декабря. Почему?! Что это такое?! Он, как завороженный, рассматривал приглашение на встречу, а затем, влекомый каким-то предчувствием, решился и кликнул на кнопку присоединения. В это же мгновение всё, что находилось вокруг него, исчезло, и он оказался в черной пустоте. Марика окатило страхом, но тут неожиданно стало светлеть, словно кто-то невидимый плавно поворачивал ручку регулятора освещения. Пространство заполнил приятный, дарящий умиротворение и спокойствие свет, и молодому человеку даже показалось, что откуда-то издалека слышится шум морского прибоя. Марик обернулся вокруг себя в надежде что-нибудь увидеть. Воздух оказался плотнее, чем обычно, и двигаться приходилось с небольшими усилиями. Словно сама реальность говорила ему: «Не торопись, успокойся». Марик застыл – к нему приближались две сияющие фигуры, похожие на человеческие. И хотя в них невозможно было разглядеть какие-либо конкретные черты (сколько он ни вглядывался, ему никак не удавалось сфокусироваться), они были настолько прекрасны, что Марик почти задохнулся от восторга, а глаза защипало от переполняющих его чувств. У их тел не было чётких контуров, эти невероятные существа находились в процессе постоянного преобразования.
– Мы рады приветствовать тебя, Маркос! – раздались голоса, звучавшие совершенной симфонией.
Марика охватила эйфория. Где он? Это рай?
– Это ещё не рай, – ответили дуэтом существа. – Лишь преддверие. Но мы – ангелы.
Музыка их голосов завораживала, заставляя его душу устремляться ввысь, и в его сознании не возникло и тени сомнения.
– Что произошло? Почему я здесь? – спросил Марик, когда гипнотический эффект немного ослаб.
– Ты был выбран. Миру нужен новый ангел. Вас было трое, но испытание прошёл только ты.
– Какое ещё испытание? – недоумевал молодой человек.
Облик существ изменился, и теперь перед Мариком стояли абсолютно знакомые личности – Леонид Петрович и Сергей. Он изумлённо на них уставился. Понемногу что-то стало складываться в его голове. Странная просьба, деньги, болезнь Тани – всё это было испытанием?
– Почему они отличались от настоящих? – спросил Марик о том, что так его напугало.
– Мы можем принимать любую форму, – ответили ангелы. – Но мы совершенны и поэтому не можем воплощаться с изъянами.
Марик улыбнулся – получается, и у совершенства есть свои недостатки.
– А тридцать второе декабря? Как это возможно? – снова спросил он.
– Лишний день, – еле уловимое изменение в тональности подсказало молодому человеку, что ангельские существа тоже улыбаются. – Время для тебя остановилось, и таких дней может быть сколько угодно. Точка начала отбора остается неизменной, и в неё в любой момент можно вернуться.
– То есть я могу вернуться?
– Да.
– Или… Или стать ангелом?
– Только если дашь согласие.
Молодой человек задумался.
– Что ангелы делают?
– Помогают людям. Ты можешь спасти много людей, у тебя выдающиеся способности.
Марик колебался.
– Но… А как же мои друзья? Моя семья?
– Для них ты умрёшь.
Марик уже и сам это понял. Он вспомнил ощущение столкновения, лязг сминаемого металла и запах бензина. Но что ценнее: одна жизнь или тысячи других, которых можно спасти?
– Маму жалко, – прошептал он после недолгой паузы.
Пространство наполнилось переливами восхитительной мелодии идеального звучания. Воздух тончайше дрожал вибрациями натянутых струн мироздания. Ангелы ликовали – выбор сделан.
– У твоей сестры скоро будет ребёнок, и в заботах о внуке твоя мать все же сможет смириться с утратой.
Марик кивнул головой. Всё будет хорошо. Ангелы протягивали к нему руки, и он почувствовал, как их божественный свет пронизывает его тело и, достигая души, наполняет её абсолютным блаженством.

Сотрудник ДПС поправил на голове шапку и посмотрел на часы. До конца дежурства ещё далеко. Угораздило же его работать в новогоднюю ночь. Лихачи ещё эти. Вот куда торопятся? Праздник ведь. А у этих больше не будет никаких праздников. Всё. Отпраздновались. Он хмуро взглянул на груду искорёженного металла. Хорошо, хоть бензин не рванул, а то вообще бы ничего не осталось. Мигая проблесковым маячком, от места аварии отъехала последняя реанимация. Возле разбитых машин угрюмо толкались водитель эвакуатора и его помощник, а к нему самому спешил его напарник.
– Мда, Миша, вот такие пироги… – протянул подошедший. – После таких смен появляется желание ездить на автобусе.
– Да брось… – неопределенно ответил Михаил.
Достав из кармана едва начатую пачку, он воткнул сигарету между зубами и несколько раз безрезультатно щёлкнул зажигалкой.
– Вов, дай зажигалку.
Напарник протянул ему свою, и Михаил всё-таки прикурил. Он успел лишь разок затянуться, а потом тлеющий табак вдруг выпал из бумажной трубочки. Мужчина вынул погасшую сигарету, удивлённо на неё посмотрел и в этот момент прямо над его ухом явственно раздались слова:
– Не кури. Рак лёгких заработаешь.
Михаил вздрогнул и повернулся к напарнику.
– Ты это о чём?
Владимир недоумённо в него всмотрелся.
– В смысле?
– Ну, это... Ты только что сказал.
– Я ничего не говорил, – ответил тот.
Михаил пару секунд ещё смотрел на напарника, а потом снова перевёл взгляд на смертоносную палочку.
Курить больше не хотелось. Он бросил сигарету под ноги и втоптал её в снег.

КАСЬЯН-ТАЛИСМАН

Жил-был на свете лесной гномик. Звали его Касьян. Внешне он был похож на человека, но был маленьким. Его рост был в пять раз меньше человеческого. Но зато он был в пять раз сильнее человека и жил в пять раз дольше!
Имел он еще некоторые своеобразные отличия. Глаза большие. Зрение у него очень острое. Когда он всматривался вдаль, глаза как бы немного выдвигались, и он мог так сфокусировать взгляд, что далекое приближалось. Как если бы мы взяли бинокль и смотрели через него. А еще он хорошо видел в темноте, ночью.
Уши тоже большие, немного оттопыренные. Касьян мог ими двигать независимо друг от друга, чтобы точнее настроиться на максимальную слышимость, даже на самые тонкие, тихие и далекие звуки.
Нос – большой, круглый и широкий. Когда Касьян принюхивался, то ноздри расширялись, нос увеличивался и начинал двигаться влево-вправо или вверх-вниз, чтобы понять, откуда точно идет аромат. Он различал тысячи запахов, даже если они исходили издалека и были очень слабые.
Волосы – светлые, кудрявые, и густая, длинная, седая борода. Голос его был довольно низкий, с хрипотцой. Разговаривал Касьян мало. Излагал речь кратко, понятно. Он никогда не повышал голос, ни на кого не кричал и ни с кем не ругался. Он знал четыре языка: звериный, птичий, рыбий и язык насекомых! Руки у него мускулистые, крепкие, ладони – большие и мозолистые.
Он умел быстро бегать большими прыжками, длиной даже больше, чем два своих роста. Еще он высоко подпрыгивал, выше себя самого. Умел хорошо лазить по деревьям, но с недавних пор почему-то стал бояться высоты. Поэтому слишком высоко уже не забирался.
Лет ему было очень много. Он и сам не знал, сколько, потому что давно сбился со счета и забыл. Наверное, лет 250 - 300. Но дряхлым стариком он совсем не казался. Ну, так – стареющий мужчина.
Касьян был очень сильным, потому что с детства хорошо кушал, закалялся, делал гимнастику по утрам и занимался физкультурой: бегал на далекие расстояния, прыгал и плавал.
На голове Касьян носил старую фетровую шляпу зеленого цвета с широкими полями. Никогда не снимал ее. Летом она защищала его от солнца и дождя. А зимой – от снега и мороза.
Из одежды у него были холщовая куртка с байковой подкладкой, тоже зеленого цвета, и черные штаны из шерстяной толстой ткани. На ногах – деревянные башмаки.
А самым главным отличием от человека было то, что он был невидимым для людей. Его можно было увидеть в отражении от зеркала или на фотографии. Людям, конечно, было бы очень интересно посмотреть на гномика, но ведь они не знали, где он находится в данный момент, и поэтому им еще ни разу не удалось его сфотографировать. Да и вообще, они даже и не думали, что в лесу есть такой житель.
Сам он, конечно, людей видел. Они ему казались странными: огромными, неуклюжими и немного чудными.
Касьяна могли видеть только звери, птицы, рыбы и насекомые.
Вообще, он был очень спокойным и уравновешенным. Со стороны казалось даже, что он немного медлительный. Но это не так. Просто он, прежде чем что-то сделать, хорошенько думал и рассуждал про себя. Делал все аккуратно, правильно, не торопился. Он был очень трудолюбивым.
Он был очень умным. Хорошо знал в своей округе расположение речек, озер, лесов, полей. Хорошо знал все съедобные растения, ягоды, грибы, все лекарственные травы. Также знал всех животных, птиц, рыб и насекомых. Их следы, повадки, жилища, тропы.
Еще был мудрым. Потому что жил давно, и у него накопился огромный житейский опыт во всем, что касалось бытовых вопросов, выживания в тяжелых условиях, поведения в различных ситуациях.
Его любимые поговорки: «Богат не тот, у кого много, а кому хватает», «Каждая мечта дается тебе вместе с силами на ее осуществление», «Друзей не надо иметь, с ними надо дружить», «Молчи о добре, которое делаешь ты. Рассказывай о добре, которое делают тебе».
Касьян сочинил песенку и частенько ее напевал себе под нос:
Рано встанешь – Солнцу поклонись!
И зарядку делать становись!
Если надо – утром пробегись!
Как кого-то встретишь – улыбнись!
Не умеешь делать – научись!
Дело сделал – сразу приберись!
Кто попросит – ты добром делись!
Помогать друзьям ты не ленись!
Зло и гадость делать откажись!
А добро и радость – торопись!
Предлагают дружбу – согласись!
А обидишь – быстро извинись!
Он был справедливым. Любил правду. Никогда никого не обманывал.
Еще он был вежливым. Чаще всего говорил такие слова:
Спасибо!
Пожалуйста!
Добрый день!
Простите…
Извините…
Позвольте…
Будьте любезны…
Можно?
Разрешите…
До свидания!
Всего хорошего!
Желаю удачи!
Очень был рад!
Счастливого пути!
А самое главное, Касьян был очень добрым, безотказным и отзывчивым, всегда готовым прийти на помощь в любое время дня и ночи.
Еще Касьян был немножко волшебником. Но волшебство его было особенное. Во-первых, оно действовало только на те вещи, которые касались только его самого или были как-то связаны с ним. Во-вторых, действие было только вблизи Касьяна, буквально в четырех-пяти шагах. Он мог применить волшебство к кому угодно и где угодно, но сам должен был находиться в этом месте. В-третьих, оно было «светлым», т.е. исполнялись только добрые дела и необходимые просьбы, которые не причиняли никому неприятности или вред и не портили природу.
Если он хотел, например, чтобы что-то произошло, то произносил волшебное заклинание:
АБэВэ́шки - ГэДэЕ́шки,
ЖэЗэИ́шки - КэЛэМэ́шки,
НэОПэ́шки - РэСэТэ́шки,
УФэХэ́шки - ЦэЧеШэ́шки,
ЭЮЯ́шки - Колоба́шки!
Потом один раз подпрыгивал, два раза топал, сначала правой, затем левой ногой, три раза поворачивался вокруг себя, четыре раза свистел, пять раз стукал кулаками друг об друга, шесть раз прыгал на левой ноге, семь раз хлопал в ладоши, закрывал глаза и мысленно представлял желание, т.е. то, что загадал.
Касьян был санитаром леса. Другими словами – дворником. Следил за порядком на огромной территории. Убирал мусор, оставляемый в лесу туристами, грибниками или просто отдыхающими, которые из-за своей лени бросали под кусты остатки еды, упаковку, пакеты, консервные банки, бутылки, бумажки и другие отходы вместо того, чтобы сложить все в пакет и унести с собой. Это же совсем нетрудно! Потом от всего этого мусора начинало неприятно пахнуть, прилетали мухи, заводились червяки. Касьян выкапывал большущие ямы и перетаскивал всё туда. Это была очень трудная работа, ведь он был маленьким, а таскать приходилось много всего тяжелого. Но он не расстраивался, работал прилежно, честно. Ведь он делал благое дело – заботился о здоровье леса, поддерживал его в чистоте и порядке. Работал с удовольствием, напевая под нос свою любимую песенку.
Еще он был доктором – лечил зверюшек и ухаживал за теми, кто болел. Касьян умел готовить различные лекарства из многих растений и трав. Лечил примочками, отварами, настойками и мазями.
А сам он почти никогда не болел. Потому что жил в лесу, дышал прозрачным свежим воздухом, пил полезную чистейшую родниковую воду и ел натуральную растительную пищу – орехи, ягоды, грибы.
Жил он вдалеке от городов и деревень, дорог и линий электропередач, на окраине леса – на полянке. Она была почти круглой формы, не очень большая, но не такая уж и маленькая. Шагов примерно пятьдесят, а, может, и побольше. На полянке было несколько пеньков, больших и маленьких. На них Касьян любил летом отдыхать – лежать и греться на солнышке. Слушать пение разных птичек. Одни свистели, другие чирикали, третьи щебетали, четвертые трещали. Любимым было соловьиное пение – он сразу выдавал все вышеперечисленное, такие красивые, длинные и разнообразные трели! А ясной ночью иногда любил сидеть и смотреть в бесконечное небо, на Луну, на далекие мерцающие звезды и мечтать…
Когда он смотрел на небо, ему часто представлялась такая картина. Где-то во Вселенной, в какой-нибудь Галактике, на далекой-далекой зеленой планете есть одна-единственная огромная страна, которая называется Добряндия. В ней нет границ, нет правительства, нет богатых, нет бедных – все равны. Там царит справедливость. Народ, который населяет эту страну, имеет фамилии: Добровы, Добряковы, Добролюбовы, Добронравовы, Добровидовы, Доброхотовы, Добродумовы, Добродеевы, Добровановы, Добровестовы, Добровольские, Добровские, Доброедовы, Добровзоровы, Добромировы, Доброродовы, Добросклоновы, Доброславины, Добростроевы, Добротворцевы, Доброумовы, Доброхваловы и другие.
В этой стране никто не знает, что такое война, голод, нищета, болезни, деньги. А еще там всегда лето!
Все люди успешно работают, занимаясь натуральным сельским хозяйством – земледелием, овощеводством. Выращивают на полях зерновые культуры, крупы, овощи. В садах – фрукты, ягоды, цветы.
Также они много учатся. Основные профессии там – агрономы, овощеводы, садоводы, цветоводы, комбайнеры, трактористы, водители, учителя, повара. После работы и учебы они весело отдыхают на природе, улыбаются и радуются жизни, уважают старших, воспитывают и учат младших, дружат, помогают друг другу, доверяют друг другу, берегут природу и в целом всю свою планету. Они счастливы, у них нет никаких проблем, у них все всегда легко получается! Везде чистота, красота, цветут сады, цветы, поют птички!
Касьян искренне верил, что такое место во Вселенной обязательно существует! Жаль, что вот только нельзя никак туда попасть… Даже его волшебство бессильно для преодоления такого расстояния, которое трудно себе представить…
Но он не особо расстраивался. Он своей жизнью и своим трудом, своими делами понемногу приближал такое время на своей маленькой планете…
Домиком Касьяну служил упавший ствол огромного старого дуба. Вход был через овальное дупло. Внутри была кровать, на которой лежал матрас, набитый сухим ароматным сеном, и подушка, набитая пухом и перьями. Также были стол, табуретка и сундук, в котором он хранил еду и питье. На полке стояла кое-какая посуда.
С южной стороны сквозь стволы деревьев можно было увидеть небольшой склон и вдалеке – речку. В речке водилась разная рыба: щуки, караси, угри, налимы, окуни, ерши и многие другие. В эту речку впадал ручеек, который начинался на середине склона. А ручеек этот брал начало прямо из земли – из родника.
На этот родник Касьян приходил каждое утро. Мыл руки и умывался холодной водой. Вода была такая свежая, прозрачная, вкусная, что ее хотелось пить и пить. Потом он наливал большой кувшин и нес воду домой. Это был запас на весь день. Он брал ее, чтобы сварить суп, кашу, заварить травяной чай или просто попить.
А на речке Касьян летом купался. Вода была холодноватая, но зато она очень бодрила! Выйдет на берег, ляжет на травку и греется на солнышке.
Если посмотреть на восток, то там был густой, местами непроходимый лес, в котором росли елки, сосны, березы и дубы и еще много разных крупных и высоких деревьев. Туда он несколько раз в сезон ходил за грибами и ягодами. Пойдет рано-рано утром, насобирает грибов, наестся кислицы, ягодок, отдохнет немножко и вечером – обратно.
Дальше, за лесом, начинались горы, сначала небольшие, похожие на холмы, а еще дальше – скалистые и высокие. Туда Касьян ходил тоже несколько раз в год, чтобы подышать чистейшим горным, легким и полезным воздухом и набраться сил. Дорога была очень длинная, трудная, шел он туда несколько дней.
Если посмотреть на север, то там тоже был лес, но не густой. В нем росли в основном лиственные деревья – березы, осины, липы, клены, ясени, ольха и другие. А также высокие кустарники – рябина, бузина, шиповник, заросли боярышника, терновника, черемухи и орешника. Сюда он приходил ближе к осени, чтобы запасти на зиму ягод и орехов.
Если идти дальше, то лес становился реже и ниже, там росла малина. Еще были густые заросли папоротника. На полянках росла земляника и костяника. Потом начинались пруды и озера, большие и маленькие. В них тоже водилась рыба – карась, окунь, плотва, красноперка, голавль, линь и много-много другой, большой и маленькой.
Если идти еще дальше, то местность постепенно переходила в болотистую. Сюда Касьян приходил один раз в год, осенью, собирать клюкву и бруснику. Набирал два больших мешка, чтобы ему хватило на всю зиму и до следующего сбора. Дорога тоже была трудной и длинной, шел он тоже несколько дней.
Если посмотреть на запад, то там была равнина. Степи, луга и поля. Идти туда тоже надо было долго. Ходил в конце лета к своим друзьям – сусликам, суркам, полёвкам, за крупами – овсянкой, гречкой, рисом, пшеном и за мукой. Тоже приносил каждой по увесистому мешочку – запасал впрок. Ходил он всегда с кем-нибудь из друзей, чтобы повеселее было, да и помощь была нужна, чтобы принести несколько мешочков разного зерна и муки.
Из красной глины, которую он выкапывал из глубокой-глубокой ямы, Касьян делал горшки и кувшины, в которых варил каши, супы, компоты, а также хранил некоторые запасы: крупы, мед, варенье, березовый сок.
Из прутьев и липового лыка он плел корзинки для сбора ягод и грибов.
Из стволов сухих деревьев выдалбливал цилиндрические короба тоже для хранения разных запасов: круп, сушеных ягод, орехов.
Все зверюшки, птички, рыбки и насекомые, обитавшие в этой местности, были его друзьями. Он помогал им, выручал их, а они благодарили его и тоже помогали, чем могли. Кто едой, кто припасами, кто делом, а кто просто добрым словом.
Самые лучшие друзья Касьяна: Серо́в – волк, Копа́лкин – крот, Тонко́ва – ласка, Шустро́в – бельчонок, Беляко́в – заяц, Колю́чкин – ёжик, Долба́ев – дятел, Жужжа́лкина – пчела, Грязно́в – кабан, Косола́пов – медвежонок, Рыжо́в – лисенок, Зу́бов – бобер, Ро́гов – лось, Ква́кин – лягушонок, Хвосто́ва – ящерица, Пискуно́в – мышонок, Ка́ркина – ворона, Курлы́кин – журавль, Гага́нин – гусь, Черно́в – грач, Белобо́кова – сорока, Кря́кина – утка, У́сов – сом, Зелено́в – рак.

Касьян приносил удачу. Всем, кого он встречал на пути, всегда говорил: «Доброго здоровьичка!» и улыбался, немножко кланяясь.
Если кто-то его встречал, например, идя на охоту, то охота проходила в этот раз легко и успешно.
Если кто-то плохо себя чувствовал, то после встречи с ним ощущал прилив сил и бодрости, и дело начинало идти на поправку.
Если кто-то грустил или унывал, то после встречи сразу все забывал, и у него поднималось настроение.
Поэтому друзья про себя называли его «Касьян-Талисман» и всегда радовались, когда его встречали!
Однажды шел Касьян по своим обычным делам и вдруг услышал крик о помощи. Он сразу же покрутил ушами, определил, откуда он, и побежал туда. Бежал не очень долго. И вот видит – на тропинке лежит его друг Серов. Правая задняя лапа попала в капкан.
– Ой-ёй-ёй! Не переживай, сейчас я тебя освобожу!
– Я бы и сам мог прибежать к тебе просить помочь освободить лапу, но капкан примотан толстой проволокой к дереву.
Касьян сразу разжал капкан и освободил лапу. Перемотал ее, сорвав листок какой-то длинной травы. И сказал:
– Сейчас пойдем ко мне, я обработаю твою ранку.
Друг Касьяна крот Копалкин помогал ему тем, что показывал правильные места для выкапывания ям под мусор. Он же знал, что там, под землей! Он выбирал место подальше от водяных жил, чтобы была земля порыхлее, и чтобы не было больших и толстых корней деревьев.
И еще он знал одно место, где под землей есть отличная красная глина, из которой получаются крепкие и долговечные горшки.
Я уже рассказывал, как Касьян спасал волка Серова. После того, как они пришли в домик, Касьян промыл рану на лапе отваром ромашки, намазал мазью из меда и смолы с добавками разных лекарственных трав и снова перевязал длинным листочком. Дал выпить отвар зверобоя с календулой.
Заодно накормил друга ароматным грибным супом из свежих белых грибов, которых он вчера насобирал целую корзину. Напоил березовым соком, настоянным на шиповнике.
Серов до вечера побыл у Касьяна. Когда ему стало получше, он поблагодарил его за помощь, заботу и вкусный обед. Поклонился и потихоньку похромал к себе домой. С несколькими остановками для отдыха он дошел до своего логова и лег спать.
Серов давно дружил с Касьяном. Частенько помогал ему убираться в лесу, носил мешки с мусором в яму, оттаскивал с тропинки в сторону огромные упавшие старые, сухие деревья.
Однажды он спас Рогова. Тот, спасаясь от охотников, забрел в такую непроходимую чащобу, что его большие ветвистые рога застряли в сучьях. И он стал звать на помощь.
Касьян был далеко, на речке, и едва-едва услышал крик Рогова. Сразу же все бросил, покрутил ушами, определив направление, и побежал на помощь. Бежал долго. Сам-то он был маленький, поэтому легко пробрался через чащу к Рогову, топориком обрубил мешающие ветки и освободил его. Рогов поблагодарил Касьяна и довез на своей спине его до дома.
В другой раз Касьян спас грача Чернова. Дело было как-то осенью. Он был еще совсем маленьким птенцом и случайно выпал из гнезда. Сломал крылышко. И лежал на земле, попискивал… Писк услышал дятел Долбаев, который сидел на соседнем дереве и выковыривал из коры вредных жучков-короедов. Он спустился по стволу вниз и прокричал:
– Держись, птенчик, я сейчас приведу Касьяна, и он тебе поможет.
Полетел к домику Касьяна, рассказал ему все, и они поспешили к Чернову.
Касьян взял птенчика и принес его домой. Перевязал крылышко, дал целебного отвара из трав и положил на специальную подстилку из сена.
Через пару недель грачи собирались лететь в теплые южные края. А Чернов-то еще не выздоровел. И Касьян оставил его у себя до весны. Лечил его, ухаживал за ним, кормил и поил. За зиму грачонок поправился, окреп. А весной, когда все его родственники прилетели с юга, он поблагодарил доброго доктора и присоединился к своей семье.
Еще как-то он спас лисенка Рыжова.
Касьян в это время собирал малину. Услышав вдалеке крик, он все бросил, поднялся, покрутил головой, настроил уши и тут же определил направление, откуда слышался крик Рыжова:
– Помогите! Спасите мой хвост!
Касьян побежал через лес к озеру. Бежал долго. Прибежав на берег, он увидел бедного Рыжова. Он рассказал:
– Я резвился на берегу озера, играл, брызгался. Бегал вокруг огромного валуна. А тут вдруг камень покачнулся и придавил мне хвост. Я и закричал!
– Ай-яй-яй! Не переживай, терпи, сейчас мы что-нибудь придумаем!
С места сдвинуть валун можно было, только подкопав под него. Но тогда лисенка придавило бы еще сильнее. Его можно было только приподнять, хотя бы немного. Но валун был такой огромный, что даже сильному Касьяну это было не под силу. Никакой палки или ствола дерева на берегу не нашлось, чтобы в качестве рычага подсунуть под камень и приподнять его.
Пришлось Касьяну использовать свою магию. Он произнес волшебное заклинание:
АБэВэ́шки - ГэДэЕ́шки,
ЖэЗэИ́шки - КэЛэМэ́шки,
НэОПэ́шки - РэСэТэ́шки,
УФэХэ́шки - ЦэЧеШэ́шки,
ЭЮЯ́шки - Колоба́шки!
Потом один раз подпрыгнул, два раза топнул, сначала правой, затем левой ногой, три раза повернулся вокруг себя, четыре раза свистнул, пять раз стукнул кулаками друг по другу, шесть раз подпрыгнул на левой ноге, семь раз хлопнул в ладоши, закрыл глаза и мысленно представил, что валун приподнимается, и Рыжов вытаскивает свой хвост.
Так и вышло. Тут же валун приподнялся, и хвост Рыжова освободился!
Касьян повел Рыжова к себе в домик. Там он намазал хвост лечебным кремом из смолы с добавкой толченых корешков папоротника. Дал попить настойки тысячелистника.
Накормил Рыжова пшенной кашей и напоил компотом из черники. Когда лисенку стало полегче, он поблагодарил Касьяна за помощь, поклонился, пошел к себе домой в норку и лег отдыхать.
Однажды Касьяну пришлось спасать сома Усова. Касьян заготавливал недалеко от своей полянки дрова на зиму. Вдруг прилетает ворона Каркина и сообщает:
– Там в озере сом запутался в сети, которую поставили браконьеры!
Касьян схватил ножик и побежал к озеру. Каркина летела впереди и указывала дорогу. Подбежав к озеру, он и сам услышал крик Усова о помощи.
Касьян прыгнул в воду, проплыл чуть подальше, нырнул и увидел, что сом запутался в сети, барахтается и никак не может выбраться.
Ему помогает Зеленов, пытается своими клешнями перекусить сеть, но у него никак не получается, потому что сеть сплетена из толстых шелковых веревок. Касьян острым ножиком перерезал в нескольких местах сеть, распутал ее немного, и Усов освободился! В это же время браконьеры с лодки стали поднимать сеть и увидели, что никто не попался, и она вся порвана. Поругались-поругались и поплыли к берегу ее чинить.
Еще бы минута, и Касьян не успел бы помочь Усову. А так все закончилось для него благополучно.
Усов сказал:
– Ох! Спасибо тебе, друг! Хватайся за мой хвост, поплывем к берегу.
На берегу Усов еще раз поблагодарил всех друзей и повернул обратно.
Касьян посидел на песочке, побеседовал с Каркиной и когда окончательно обсох, благо был полдень, и ярко-ярко светило Солнышко, пошел к себе домой.
Как-то раз Касьян, занимаясь своим обычным делом, уборкой мусора в яму, вдруг почувствовал слабый-слабый запах дыма. Он сразу раздул нос, стал им шевелить, чтобы определить, откуда тянуло. Определив направление, он побежал туда. Дымом пахло все сильнее! Еще через некоторое время он услышал крики. Кричали Тонкова, Белов, Пискунов:
– На помощь! Лес горит!
Подбежав к друзьям, он увидел, что начинает загораться лес. Видимо, туристы плохо загасили костер и ушли. Поднялся ветер, стал разносить тлевшие угольки. Они попали на сухую прошлогоднюю траву, она и загорелась. Постепенно огонь стал перекидываться на кусты и деревья.
– Молодцы! Вовремя подняли тревогу! – сказал друзьям Касьян. – Сейчас решим, как будем его тушить.
Но воды поблизости не было. До речки далеко, а до прудов – еще дальше…
– Что же делать? – говорил Пискунов. – Жалко не только лес, но и то, что на сгоревшем месте долго ничего не вырастет. Потому что сгорят и корешки, и побеги кустов, и семена травы.
– Придется мне вызывать дождик! – ответил Касьян и произнес волшебное заклинание:
АБэВэ́шки – ГэДэЕ́шки,
ЖэЗэИ́шки – КэЛэМэ́шки,
НэОПэ́шки – РэСэТэ́шки,
УФэХэ́шки – ЦэЧеШэ́шки,
ЭЮЯ́шки – Колоба́шки!
Потом один раз подпрыгнул, два раза топнул, сначала правой, затем левой ногой, три раза повернулся вокруг себя, четыре раза свистнул, пять раз стукнул кулаками друг по другу, шесть раз подпрыгнул на левой ноге, семь раз хлопнул в ладоши, закрыл глаза и мысленно представил, что начинается сильный дождь.
Так и вышло. Надвигающаяся черная туча закрыла солнце, и из нее тут же хлынул ливень! Друзья спрятались под густую крону старого дуба, но все равно немного промокли.
Через несколько мгновений огонь совсем потух. И дождь стал кончаться. Друзья вышли из-под дуба.
– Ура! Пожар потушен! – весело прыгали, кричали и радовались Пискунов, Белов и Тонкова.
– Да, быстро все закончилось! Лес немного пострадал, но все могло быть намного хуже! Хорошо, что вы тут были поблизости и сразу стали звать на помощь!
Выглянуло солнышко, друзья посидели на стволе упавшего дерева, обсохли. Потом они немного прибрались на месте пожара. Сгребли в кучу оставшиеся угли, головешки и недогоревшие сучья.
Запели песенку и все вместе пошли обратно.

Касьян не очень любит зиму. Холодно. Скучно… И большими праздниками для него бывают дни, когда в гости приходят его друзья – то Серов, то Беляков, то Рыжов, то Шустров, а то и компаниями побольше. Или прилетают Каркина и Белобокова, рассказывают ему лесные новости. Он всегда готовит самую вкусную еду, угощает лепешками, медом, вареньем или компотом.
Потом они грызут орехи, семечки, рассказывают разные истории, которые происходили с ними, шутят, смеются и поют любимую песенку Касьяна!
Все друзья очень любят играть в слова. Например, выбирают названия всех растений. И по очереди называют. Следующий должен назвать слово на последнюю букву предыдущего слова. Например:
Дуб – бук – клен – незабудка – астра – акация – ягель – липа – айва – абрикос – сосна – апельсин – ноготки – ива – ананас – салат – тополь – лимон – нарцисс и так далее…
Касьян еще объясняет, как происходят слова, почему так называется та или иная вещь, например:
утро – УТРи Очи,
колодец – там ХОЛОДная вода,
болото – БОЛьшая ТОпь,
берег – БЕрежет РЕКу,
лес – ЛЕЗ сквозь чащу,
поле – ПОсле ЛЕса,
сад – САжать Деревья,
тропинка – ТоРОПИться,
ложка – ЛОЖить КАшу,
дверь – ДВЕ Ручки,
подушка – кладут ПОД УШКо,
спина – СПИ НА ней,
старуха – СТАРое УХо – плохо слышит,
цапля – сЦАПала ЛЯгушку,
крот – Кто РОеТ.
Как-то раз по весне, рано утром, Касьян услышал какие-то крики, шум. Выйдя из домика, он пошел к опушке леса и там увидел людей.
Их было несколько человек. У них были какие-то непонятные приборы, инструменты. В их разговорах он услышал слова: просека, траншеи, трубы, газ и др.
Они стали размечать территорию – забивать колышки.
Оказывается, совсем рядом с той полянкой, на которой жил Касьян, должен будет проходить газопровод, который вот-вот начнут строить. Будет шумно, грязно. Вырубят часть леса, а остатки деревьев наверняка бросят, где попало…Распугают всю живность в округе… Пригонят много техники – тракторов, кранов, экскаваторов – и начнут рыть траншеи, сваривать и прокладывать большие трубы, по которым потом, когда все закончат, пустят газ.
Касьян немного расстроился…
Придется ему покидать это родное место, на котором он прожил почти двести лет! Он так привык к нему – родник рядом, речки, озера, болота тоже недалеко.
Касьян покричал и нашел Белобокову. Рассказал ей обо всем и попросил ее облететь округу и собрать к вечеру всех друзей на его полянке.
Настал вечер, и все собрались.
– Добрый вечер, дорогие мои друзья! Хочу сообщить вам немного грустную новость. Вы уже в курсе, что здесь будет скоро происходить. Мне придется искать новое место для жилья. Уважаемые Каркина, Белобокова и Чернов! Полетайте по дальним лесам и поищите для меня полянку. Желательно, чтобы недалеко был родник. Прошу вашей помощи, друзья! Пожалуйста, кто сможет, помогите мне потом перенести все мои пожитки на новое место. Вещей у меня не так много – постель, стол, табуретка, сундук, посуда да небольшие остатки запасов.
– Конечно, поможем обязательно! – хором ответили все зверюшки и птички.
Через два дня к Касьяну прилетели Каркина, Белобокова и Чернов.
– Привет, Касьян! Мы нашли для тебя замечательное место! Идти придется неделю в юго-западном направлении. Там есть и полянка, и речушка, и родничок. Правда, его нужно немного подремонтировать, сделать так, чтобы было удобно наливать воду в кувшин.
Касьян так обрадовался!
– Ура! Спасибо вам огромное! Ничего, что долго идти! Нам не привыкать! А с ремонтом родника я попрошу помочь старого друга Зубова. Он же специалист по плотинам! Давайте завтра все подготовимся к переходу, а я соберу вещи и все необходимое, и послезавтра мы двинемся в путь.
– Договорились! Мы всем сообщим об этом! До послезавтрашнего утра!
На следующий день Касьян провел осмотр своих запасов, предметов для их хранения и посуды. То, что было уже старое, надтреснутое, ветхое, он решил не брать. Там, на новом месте, он сделает новые короба́, сплетет новые корзинки и изготовит новые горшочки.
Приготовил побольше еды, ведь дорога предстоит долгая, и надо будет кормить своих друзей-помощников.
Все еще раз проверил, сложил и пораньше лег спать. Завтра начнется путь к новому месту обитания. Но он не переживал. Во-первых, он уже один раз менял его, правда, это было очень давно, лет сто назад. В тот раз около его прежнего места обитания начиналось строительство автодороги. Во-вторых, он верил в своих друзей и знал, что они его не подведут и помогут обосноваться на новом месте. На этом рассуждении он крепко заснул…
Рано утром, на рассвете, он проснулся от того, что его друзья уже собрались на полянке и весело разговаривали о предстоящем переходе.
Касьян сбегал к роднику, умылся, набрал побольше воды в дорогу. И они сели завтракать. Ели кашу гречневую с лепешками. Каша придает силы. Пили ароматный чай из чабреца с добавкой душицы.
Потом взяли, кто что мог унести, присели на дорожку и двинулись на юго-запад. Дорогу им указывали Каркина, Белобокова и Чернов.
Шли они долго, дорога была местами трудная, они обходили непролазные леса, топкие болота и большие озера. Но настроение у всех было отличное! Иногда они останавливались на отдых. Ну и, конечно же, на обед и ужин.
И вот, на седьмой день пути они наконец-то пришли на замечательную светлую полянку, которая находилась на краю березовой рощицы. Полянка была чуть поменьше, чем та, старая. На середине полянки был огромный пень.
Касьян так обрадовался, что даже подпрыгнул!
– Ура! На нем я буду днем греться на солнышке, а ночью смотреть на звезды!
А Грязнов, Рогов и Серов пошли за стволом старой сосны, который лежал неподалеку, чтобы притащить его и обустроить в нем жилище для Касьяна.
Был уже вечер. Касьян разжег костер, разогрел грибной суп, рисовую кашу. Все поужинали. Попили клюквенного морса с медом. И улеглись спать.
Наутро Касьян с Крякиной, Гаганиным и Копалкиным пошли к родничку. Он оказался довольно далеко от полянки. Но Касьян сказал, что это даже к лучшему! Будет по утрам подольше пробежка!
Они стали кричать, звать Зубова. Он прибежал, посмотрел на родник, подумал и говорит:
– Вот тут надо насыпать камней, земли, а тут я укреплю насыпь стволами деревьев. Вода поднимется, и вот здесь надо закрепить желобок. Вода будет струйкой течь.
Они принялись за работу. Работали аккуратно, не спеша, ведь делали для себя. К обеду все закончили. Родник заработал – мутная вода утекла и стала такой чистой, прозрачной и вкусной! Даже вкуснее, чем на старом роднике!
Домик из толстого ствола сосны тоже был уже готов! Расширив немного дупло, туда занесли мебель, постель и запасы продовольствия.
За обедом Касьян поклонился всем и сказал:
– Друзья, даже не знаю, как мне вас благодарить! Спасибо огромное за неоценимую помощь! Что бы я без вас делал? Теперь я буду жить здесь. Хочу попросить вас: кто хочет, оставайтесь в этих краях. Я же без вас буду скучать! А здесь мы будем опять все вместе!
– Да! Мы все решили тоже здесь остаться. Место отличное, тишина, красота! А там ведь будет стройка, шум, гам, грязь. Мы бы там не смогли жить в таких условиях.
Так и стали опять все вместе жить. Очищать лес, берега реки, озер от мусора. Вместе дружить, общаться, веселиться, радоваться солнышку, слушать птичек, помогать и выручать друг друга.
Но на этом еще не заканчивается история про хороших друзей, про добрые дела, в центре которых был лесной гномик – Касьян-Талисман…

СПРАВЕДЛИВЫЙ

Разве можно ехать заведомо больными? Зачем? А главное: для чего? Чтобы заразить нас всех?

Лежу. Времени – около двух ночи. Время в ночи длится ой как долго, особенно если не спишь и мучаешься вопросами. В голову лезут разные страшные мысли: а вдруг не выкарабкаюсь, а вдруг организм не справится, а вдруг?..
Я не могу дышать. Нос – не мой. Мой нос – как будто чужой мне, как будто он не понимает моих команд. Дышать. Дышать. Я хочу спать. Я устала. Я очень устала. Сегодняшний день отнял все оставшиеся силы. Голова – как в скафандре, в висках стучит, лоб схвачен могучим кулаком, который держит в тисках, сжал и не отпускает. Мне жаль, что так получилось. Мне очень жаль. Полмесяца нового года, а я не вижу и не видела ещё в нём себя! Разве так можно, разве можно приезжать больными, заведомо больными – лететь с температурой, чтобы отдохнуть здесь?
Разве это правильно? Вы заранее нас обрекаете на инфекционную болезнь. Значит, вы думаете только о себе, а мы для вас кто? Роботы? Никчёмные людишки, которых и заразить не жалко – пусть болеют...
Слёзы (о, счастье, я не очерствела в такой жизненной ситуации), слёзы то ли радости, что я живая, то ли горя, что так всё нормально в чужой ненормальности и ненормально – в моей. Слёзы бессилия, немого вопроса: зачем?
Неужели можно ехать к нам заведомо больными?
Потолок начинает двигаться. Открывается. Что это?
Меня приподнимает на кровати, и я чувствую невесомость. Невесомость нельзя чувствовать, но я прикасаюсь к ней, будто она живая. Я лечу. Я куда-то лечу.
– Что это – увидишь, – беспристрастно говорит мой проводник.
Я не вижу его лица, но меня не покидает ощущение, что он пожилой. У него низкий сиплый голос. Я вижу только его спину. Он высокий. Кажется, седой, но цвет волос я разглядеть не могла, мой проводник был в капюшоне. Я точно почувствовала, что мужчина в возрасте. Он говорил со мной хриплым низким голосом. Фигура в плаще бордового цвета. Интересно, а плащ у него кожаный?
Проводник тоже находится в этой невесомости, я делаю попытки посмотреть на мои ноги. Я иду или плыву? Как я передвигаюсь? Ничего не могу понять. Всё вокруг в дымке. В какой-то волне. Я не могу двигаться и плыву или лечу вперёд. Нереальная сила несёт меня вперёд. Что это?
По пути пытаюсь заговорить со своим спутником, со своим проводником – так я его обозначила в мыслях. Думать-то я ещё могу! Я не сошла с ума, а может?..
Что это? Всего мгновение назад я была в постели и задыхалась… А сейчас куда-то лечу или плыву, но куда – не знаю, и что же я тут всё-таки делаю, я тоже не знаю, лечу или плыву?
Пытаюсь сделать усилие и встать вровень с моим проводником, но мне не дают, и я иду за ним как прикованная. Я плыву в этой бездне непознанного. Но мне не страшно. Мой спутник вселяет в меня уверенность, и я молча следую за ним. Могу ли я двигаться? Этот вопрос возник в моей голове неожиданно, и я к нему, честно говоря, не была голова. Ну что, проверим?
Не могу сказать, что я была скована в своих движениях. Я могла шевелить руками, я чувствовала пальцы рук. Но! Я совсем не чувствовала стоп. Я не могла двигать головой, чтобы посмотреть вниз, на свои ноги! Что со мной? Я не могу подойти ближе к этому человеку. Кто он? Я ничего не понимаю.
Что мне оставалось делать?
Поток мыслей срывается и стучит по вискам: «А может, это всё тот же вирус? А может, я уже умерла и плыву к воротам ада или рая? А он – мой проводник – приведёт меня туда?»
Холодок прошёл по телу. Наше путешествие длилось долго. Я не знаю, сколько времени я была в этом неведомом пространстве. Но через долгое или короткое время мы подошли к какому-то экрану. Окну.
Да, я скорее опишу эту конструкцию как окно. Огромное такое окно. Интересно, у него пластиковые рамы или деревянные? Ой, этот мой неуёмный любопытный характер и в нереальности не даёт покоя! «Кажется, окно деревянное», – пронеслось в моей голове.
Что это? Я вижу реанимационное отделение.
Люди лежат на дыхательных аппаратах. Все до единого – одинаковые, под белыми покрывалами. Все – под копирку. Но лица можно было разглядеть. Лица выдавали разные эмоции: у кого-то – горечь, у кого-то – сожаление, а у кого-то даже там я увидела надменность… У некоторых лица какие-то отёкшие. У других – совсем безжизненные.
Мне в окно показывают каждого человека в палате реанимационного отделения. «Тамара?»
В окошке я вижу Тамару. Её лицо исказила гримаса мучения. От былого роскошества не осталось и следа. Только надменность в ее глазах выдавала горделивость.
«А почему в реанимацию не кладут в шляпках? Ах, как она любила шляпки!»
«И что теперь?»
«Почему она здесь?»
«Ей как-то можно помочь?»
«Нет…человек может помочь себе только при жизни… Здесь ты не властна…Тамара прошла отрезок своего земного пути. Деградация. Полная деградация. Деньги, деньги. Гонка за материальным. Машины. Квартиры. Она никогда не думала о других. Своё «я» ставила впереди планеты всей. Только она одна болеет, только она одна работает, только она одна занимается домашними делами! Другие женщины – нет. Другие женщины – быдло!»
Вот что-что, а не ожидала услышать от старика такие вещи. Я хорошо знала Тамару, и мне всегда хотелось стукнуть по её шляпке с перьями и сказать: счастье-то – оно не в квартирах и машинах!.. А ещё мне иногда хотелось прервать её рассуждения и просто спросить: совесть у тебя есть или дома оставила?
Зашумело. Я отпрянула от окна, моментально мысли-воспоминания исчезли.
«И что теперь...» – повторила я.
«Мы ждём. Пока сердце бьётся».
«А вас как зовут?»
«Я – Справедливый».
«Что будет дальше?»
Старик промолчал.
«А я?»
«О, тебе предстоит ещё много добрых дел на Земле!»
Он повернулся ко мне, и я смогла рассмотреть его плащ.
«Кожаный. Кожаный. Он кожаный!» – кричала я, просыпаясь в бреду.
Утро. Встала с кровати. Подошла к окну. Снег искрился на солнце, играя искорками надежды.
Голова – светлая. Нос дышит. Я – живая!

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ХРУСТАЛЬНУЮ ПИРАМИДУ

Мы подошли ко входу в пирамиду. Увидев нас, змей открыл нам вход. Я поблагодарила его, и мы вошли в пирамиду. Атлант сказал, что пойдет, осмотрит аппаратуру, все ли там в порядке, а затем с ним встретимся. Я попросила Атланта:
– Попробуй связаться с моей Галактикой, поговорить с нашими учеными. Ник и Миро, возможно, нам не все говорят, а может, мы не понимаем их. Вот поэтому, если возникла такая возможность, надо ею воспользоваться. Ты же знаешь, что спросить?
– Не волнуйся, Авгина, если связь будет, то обо всем поговорим.
– Возможно, поговорю и с бабушкой. Я так по ней скучаю. Будем надеяться, что все получится. Сейчас я иду туда, где собраны артефакты.
Я вошла в зал и сразу увидела кристалл. Он стоял на том же месте, куда я его поставила. В этот раз он сиял всеми цветами радуги. Мне это показалось какой-то игрой света. Я стояла и смотрела, он просто меня заворожил. В это время ко мне незаметно подползла змея-охранница и сказала:
– Хватит смотреть, ты что так углубилась в эту игру света? Это небезопасно.
– Благодарю тебя, дорогая охранница артефактов, но что случилось с кристаллом? Первый раз, когда я его увидела, он был какой-то тусклый. А сейчас что с ним происходит? Видимо, где-то свет проникает?
– Нет, дорогая моя Авгина, он просто от твоей энергетики засветился. Ты же его брала в руки и сканировала. Вот он так тебя встречает.
– Серьезно? – воскликнула я.
– Да, Авгина, – ответила охранница артефактов. – Это просто чудо какое-то. Ты забыла, здесь же артефакты находятся, и все они обладают какими-то чудесами.
– Да, согласна с тобой, – ответила я. – Дорогая моя охранница, я пришла поговорить с тобой. Здесь не только чудеса, но и опасность притаилась от них. Вот стоило мне прикоснуться к кристаллу, и за мной уже охотятся. Хотят похитить меня люди с корабля пришельцев, которые здесь застряли, как они говорят. Возможно, нас обманывают. Они уже пытались проникнуть сюда и забрать кристалл, но какие-то силы их сюда не пускают. Поэтому у них просто нет выхода. Этот кристалл им нужен для того, чтобы выйти из земной ловушки, не повредив свой корабль и на Земле ничего не разрушив. Далее им надо пройти через черную дыру, и, если нет возможности взять кристалл, они возьмут меня, потому что я брала его в руки. Или еще один вариант: мы должны им дать формулы для входа в черную дыру и для выхода обратно, если возникнет такая необходимость. Я вот что подумала, дорогая моя охранница: чтобы долететь до черной дыры, им сначала надо покинуть Землю, а потом думать о черной дыре. Честно говоря, все как-то не очень понятно. Видимо, надо запросить еще информации, как им выйти из земной ловушки. Они почему-то говорят только о черных дырах. Посоветуй, что мне делать? Как быть? Мои друзья переживают и считают, что если меня заберут, то они могут меня вообще потерять.
– Да, Авгина, задала ты мне вопрос очень серьезный. Кристалл им давать нельзя, так как они могут разрушить не только нашу планету, но и повредить всей Галактике. Мы еще точно не изучили, что за черные дыры и что там дальше. В кристалле сконцентрирована огромная энергия, вот поэтому они хотят его получить.
– Дорогая охранница, а формулу им можно дать? И есть ли она вообще?
– Формула есть, но она в кристалле.
– Тогда как ее получить, если кристалл нельзя брать? Тем более, возможно, он нашу планету охраняет и галактики.
– Вот и надо подумать, точно я не знаю. Думаю, надо подключить змея, который охраняет хрустальную пирамиду. Ты взяла чашу, что я тебе дала? – спросила охранница артефактов.
– Да, она со мной, – ответила я.
– Хорошо, возьми кристалл, немного его подержи в руках и мысленно думай о формуле входа и выхода из черной дыры.
– Дорогая охранница, можно еще задать вопрос: что там внутри и за черной дырой?
– Конечно, если хочешь, задай и такой вопрос. Авгина, сейчас возьми кристалл.
Я взяла кристалл, руки мои дрожали. Охранница сказала:
– Убери вибрацию, а то можешь исказить информацию.
Я успокоилась и задала вопрос о формулах входа и выхода из черной дыры. Я почувствовала тепло в моих руках, затем тепло распространилось по всему телу. Рукам стало горячо, но я держала кристалл. Затем все ощущения исчезли. Я еще задала вопрос: что находится за входом черной дыры, есть ли там жизнь. По моему телу пошло тепло, и руки стали горячими, хотя кристалл оставался прохладным.
Охранница сказала:
– Все, Авгина, поставь кристалл на место.
– Дорогая охранница, я еще не спросила, как мне защищаться от них. Главное, как корабль убрать, не навредив планете.
– Хорошо, этот вопрос задашь позднее. Сейчас иди к змею, который охраняет хрустальную пирамиду. Вот этой чашечкой, которая у тебя, полей его вот этой жидкостью. Запоминай все, что он тебе скажет, запиши себе в подкорку, то есть мозг.
– Дорогая охранница, я не знаю, как это записать.
– Просто сканируй, как у Сфинкса.
– Хорошо, – ответила я. – Вот чаша.
Охранница артефактов показала на какую-то жидкость и сказала:
– Налей в чашу, а затем полей этой жидкостью голову змея. После этого еще налей воды в чашу и полей этой водой. Пока все; иди, я устала, очень мне надо отдохнуть. Все исполнишь и вернешься ко мне.
Змея-охранница уползла, а я пошла к главному змею, который охранял хрустальную пирамиду. Я посмотрела на него: он был огромный, куда ему лить – это как капля в море. Сначала я его поприветствовала, рассказала, о чем говорила охранница артефактов, что мне надо вылить какую-то жидкость. Но вот на голове я увидела какую-то ямку и вылила всю жидкость в нее. Змей немного задвигался. Я полила его еще жидкостью из чаши. Он тяжело вздохнул и сказал:
– Положи свои руки на тот участок, что полила, и сканируй, что тебе надо. Дома запишешь эти формулы.
– Хорошо, – сказала я.
Наложила руки на ямку, где еще осталось немного жидкости. Это все сказал змей.
– Дорогой мой друг, а если они не поверят, что это та формула, которая им нужна?
– Поверят, так как они знают часть формулы, просто забыли и хотят подтверждение.
– Дорогой друг, а они могут сказать нам, что там, за черной дырой?
– Нет, не могут.
– А как нам узнать?
– Зачем вам это?
– Пока и сама не знаю.
– Сначала надо их убрать отсюда, а потом думать о чем-то другом.
– Хорошо, – ответила я, – так и поступим. Спасибо тебе.
– Не за что, – ответил змей, – если что, обращайся.
Я вернулась к змее-охраннице. Она уже ждала меня.
– Как все прошло? – спросила она.
– Хорошо, – ответила я. – Все сделали, как ты сказала. Вот напишу формулы и передам своим друзьям, а они ученым с корабля передадут. Спасибо тебе огромное. Ты просто спасла мне жизнь. Может, что еще мне подскажешь. Вот бабушка-русалка говорит, что очень за меня переживает, и пригласила на два дня побыть у нее, пока идет угроза моего похищения. Как думаешь, можно мне ей верить или нет?
– Думаю, что можно, она переживает за свою сестру и только на тебя у нее вся надежда, что ты ей поможешь вернуть сестру.
– Дорогая охранница, мне сказали, что террористы могут ждать нас около пирамиды и хотят взять меня в плен. Нам будет сложно выйти из пирамиды, нужна помощь. Возможно, какие-то незнакомые нам силы будут действовать очень жестко. Моя дорогая охранница, ты могла бы нам помочь, чтобы избежать этого столкновения?
– Да, Авгина, я помогу тебе обязательно. Возьми вот эту вещицу, ты не забыла, как ее можно взять?
– Нет, не забыла.
Я сняла кольцо, провела по артефакту и только потом взяла его. Это была красивая заколка.
– И что мне с ней делать? – спросила я охранницу.
– Ты просто приколи ее к волосам, у тебя очень красивые волосы.
– Да, – сказала я, – и мне мои волосы нравятся.
– Ты просто приколи эту заколку к волосам, нажми вот эту кнопку и будешь невидимой.
– Вот это хорошо! И они меня не смогут увидеть?
– Нет, не смогут, – ответила охранница. – А сейчас, Авгина, я очень устала и хочу отдохнуть, а ты иди к Атланту. Когда закончите свою работу в хрустальной пирамиде, можете выйти из нее. Уйдете незамеченными, так как и Атланта тоже будет не видно. Она делает невидимыми и тех, кто рядом с тобой. Об этом, Авгина, никому не говори, чтоб не было соблазна украсть ее. Она работает только у тебя, для других это просто украшение.
– Спасибо тебе огромное, я ухожу.
В это время Атлант шел ко мне навстречу.
– Авгина, я тебя ищу, идем, я вышел на связь с учеными, они хотят с тобой поговорить.
– Хорошо, – сказала я, – идем.
Мы пришли в комнату связи. Экраны были включены, и я увидела небо – звезды, планеты, вдали виднелись галактики. Атлант вышел на связь с учеными и сказал им:
– Авгина здесь, вы просили ее пригласить.
– Да, просили, и хорошо, что она здесь.
– Что вы хотите мне сказать? – спросила я.
– Нам известно, что кристалл попал в океан вместе с ледяным осколком от планеты, или это была совсем маленькая планета, нам достоверно неизвестно. В давние времена у нас с Землей была связь, там мы построили три хрустальные пирамиды. Было найдено место силы и разработана методика телепортации. Во время одной катастрофы на Земле вся связь прервалась, все выключилось. Многие наши ученые остались на Земле, в основном они погибли, так как долго жить мы не можем в таком климате. Наши ученые собрали много артефактов и все их сложили в хрустальные пирамиды. Для того, чтоб их не разграбили, была организована защита, ты с этим знакома. Ученые, которые находятся на межгалактическом корабле, искали именно этот кристалл, так как он им очень нужен. Он обладает огромной силой и содержит много информации. Мы еще очень внимательно осмотрели, где корабль приземлился.
– Но он приводнился, – сказала я, – и находится в пятом океане, недалеко от хрустальной пирамиды.
– Авгина, ты ошибаешься, так как мы точно видим, что межгалактический корабль приземлился на площадку.
– Возможно, это был город затопленный?
– Спроси у Атланта, может, это связано с Атлантидой. Они из космоса выбрали площадку и приземлились, поэтому взлететь для них – нет проблем. Им нужен кристалл, за которым они прилетели.
– Значит, и формула им не нужна, – сказала я, – так как они прилетели за кристаллом.
– Возможно, они что-то потеряли во время посадки, или погибли члены экипажа, которые об этом знали.
– Хорошо, я все поняла.
– Сейчас вам надо вернуться домой, там передай формулы Нику и Миро, а сама с учеными с корабля не встречайся, они непредсказуемы, и нет никакой гарантии, что они тебя не похитят даже после того, как им передадут формулы. Так что будь осторожна.
– Мне вот бабушка-русалка предложила у нее пожить. Ранее я у нее одну ночь провела, и все прошло нормально, Атлант дал мне костюм русалки, в нем мне было очень удобно, я очень удивилась этому и чувствовала себя в нем себя очень легко и свободно. Он сам сконструировал этот костюм. Он очень умный и очень талантливый. Он еще подарил мне наушники, через которые я могу общаться со многими животными и птицами. Это очень круто, и мне все это очень нравится.
– Вот и хорошо, передай от нас благодарность Атланту.
– Да он вот, рядом со мной стоит.
– Хорошо, видим. Атлант, береги нашу девочку Авгину. Она нам очень нужна. Хорошо, что вы помогаете друг другу, это прекрасно. Авгина, ты проведи несколько дней у русалок. Ник и Миро все вопросы с учеными с корабля решат без тебя.
– Можно мне вас попросить передать Нику, чтоб он спросил ученых с корабля, что скрывается за черной дырой, куда они летят, что там за жизнь. Есть ли она вообще там. Пусть обратит внимание на обшивку корабля.
– Хорошо, передам Нику твою просьбу.
– Спасибо вам за помощь, нам надо уже покидать хрустальную пирамиду. Да, извините, у меня еще одна просьба к вам. Можно мне поговорить с моей бабушкой, я очень по ней скучаю?
– Пока нет, вот передашь данные Нику и проведешь у бабушки-русалки несколько дней, тогда мы организуем вам встречу.
– Спасибо вам, я все поняла.
Экраны погасли. Атлант все отключил, и мы пошли к выходу. Перед тем как выйти в океан, я вспомнила о защите, что мне надо куда-то прицепить заколку, а волосы были плотно закрыты, и костюм был очень плотный. Я обратилась к Атланту и попросила его помочь мне. Он взял заколку, осмотрел меня и прицепил заколку. Мне было удобно нажать кнопку. Атланту я об этом ничего не рассказала, об этом меня предупредила охранница артефактов. Мы вышли из хрустальной пирамиды, к нам подплыл Акуленок. Он очень обрадовался, увидев нас. Ему было скучно, но главное, страшно из-за всех этих монстров. Он сказал нам:
– Хорошо, что я не в этом океане живу.
– Я так же думаю, – ответил Атлант.
Мы с Атлантом устроились на Акуленке, и только после этого я включила невидимку. Мы поплыли к тоннелю, через который вошли в Мировой океан. Кругом двигались огромные монстры, как из фильма ужасов. Там – просто компьютерная графика, фантастика, а здесь – реалии жизни. Прав Акуленок, жить здесь не очень хочется. Я внимательно смотрела, где находятся террористы, но не видела. Атлант первый заметил.
– Авгина, – сказал он, – смотри, наши враги ищут нас. Вдруг увидят.
– Не бойся, – сказала я, – мы для них невидимы.
– Смотри, они сеть какую-то разбрасывают.
– Вот этого нам надо опасаться, чтоб около нашего острова такую сеть не забросили. Сейчас уже поздно нас ловить, мы уже вышли из зоны опасности, так что они опоздали.
– Это хорошо, – сказал Атлант. – Не хотелось бы с ними встречаться.
Лавируя среди монстров, Акуленок подплыл к туннелю, мы быстро по нему проплыли и оказались в нашем океане. Я попросила Атланта плыть на наш остров, где я запишу формулы. Он свяжется с Ником и передаст им, а я уплыву к русалкам; так и решили. Мы с ним пересели на его водный мотоцикл. Акуленка отправили к няне, пусть он отдохнет, да и няня переживает за него.
Мы приплыли к острову. Погода стояла отличная, яркое солнце и небо – чистое, ни облачка не было. Этому мы были рады, так как боялись шторма. Мы приплыли к острову, я пошла в свою комнату, мне надо было переодеться и отдохнуть. Сил у меня просто не было. Атлант тоже пошел к себе. Я его попросила, чтоб он пока не сообщал Нику и Миро, что мы вернулись и находимся на острове. Надо быть очень осторожными. Возможно, наша связь прослушивается. Я сняла костюм, убрала заколку и переоделась.
Мне стало как-то некомфортно в комнате. Я вышла подышать воздухом, пошла к своему дереву и села отдохнуть. Птицы сразу слетелись, но не беспокоили меня. Даже они увидели, что я очень устала. Прошло немного времени, ко мне подошел Атлант, он сказал, что приготовил нам еду. Если честно, то есть мне не хотелось, но Атлант настоял. Мы пошли с ним на его кухню, где все было уже готово.
– Какой же ты молодец, Атлант! Я вижу, что и ты устал от этой поездки, но еду нам приготовил.
– Я рад, Авгина, – сказал мне Атлант, – что ты заметила, что я о тебе забочусь.
– Спасибо, – сказала я.
Я все съела, что дал мне Атлант, и как-то немного стало полегче. Затем он сказал:
– А сейчас – спать, это необходимо. Только после отдыха напишешь формулы.
Я пошла к себе в комнату, легла на кровать и мгновенно заснула. Проснулась утром, Атланта нигде не было. Я пошла на берег, так как знала, что он, возможно, здесь. Атлант уже плавал в океане.
– Когда же ты спал? – спросила я.
Атлант ответил мне, что он мало спит, и ему комфортно, он к этому привык. Я тоже немного поплавала в океане. Я уже не боялась воды, бабушка-русалка научила меня хорошо плавать. Мы вернулись к себе, Атлант приготовил нам завтрак, мы все это дружно с ним съели.
– А сейчас, – сказала я, – пойду работать.
После этого я взяла бумагу, ручку, для того чтобы записать правильно формулы для входа в черную дыру и для выхода из нее. «Что там, интересно, происходит?» – подумала я.
Но об этом, мне сказали, возможно, поступит информация, но позднее.