ОТ СОСТАВИТЕЛЯ

«Лето – это маленькая жизнь» – спел один хороший музыкант. А ведь правда – лето всегда так сильно ждёшь, что не успевает оно начаться, – как уже август вовсю пестрит цветом яблок, слив, арбузов, легкими осенними нотками листвы, уставшей от солнца травы и сильно пахнет ароматами варений и компотов на зиму. Но именно лето даёт нам силы, заряжает на оставшийся год наши «солнечные» батарейки, именно летом мы чаще встречаемся с морем, солнцем, и поэтому именно лето так ярко хочется запечатлеть в стихах.
Мне хотелось бы в этом номере вместе с авторами и нашими читателями понять и увидеть поэзию не только с точки зрения «творчества», но и с точки зрения вдумчивой работы над этим Словом. Не зря же именно в самые жизнерадостные минуты своей жизни мы обращаемся к поэтическим строчкам – пишем стихи своим возлюбленным, описываем радость от встречи с природой, запоминаем любимые лица. И если взглянуть на мир искусства в целом – он весь наполнен поэзией, ведь и мир музыки, живописи, архитектуры, любого вида искусства – так живо и мощно наполнен ритмом, рифмой, образами – т.е. поэзией. А это значит, что требования к поэтическим строчкам, к стихам вообще – гораздо выше, чем в других видах литературы. Ведь и в мире поэзии есть понятие «качества» творчества, «умения» работать с ритмом, умения подобрать образы, построить «сюжет» стихотворения, найти эпитеты и подобрать звучную рифму. Без этой «работы над словом» стихотворение не может стать настоящей Поэзией.

Мы вспоминали в предисловии к первому номеру (номер №1 поэтического альманаха «Линии» можно приобрести в интернет-магазине https://bookshop.novslovo.ru/) о том, кто был первым поэтом на Земле. Но недавно мне попалась в руки книга «П.И.Чайковский и русская литература», из которой я узнал, что великий русский композитор Петр Ильич Чайковский (1840-1893) был еще и прекрасным поэтом. Он писал стихи, которые многие поэты того времени оценивали очень высоко. Вот, например, отрывок из его стихотворения «Ландыши»:

«...Ах, ландыш, отчего так радуешь ты взоры!
Другие есть цветы, роскошней и пышней,
И ярче краски в них, и веселей узоры, —
Но прелести в них нет таинственной твоей.

В чём тайна чар твоих? Что ты душе вещаешь?
Чем манишь так к себе и сердце веселишь?
Иль радостей былых ты призрак воскрешаешь?
Или блаженство нам грядущего сулишь?

Не знаю. Но меня твоё благоуханье,
Как винная струя, и греет и пьянит,
Как музыка, оно стесняет мне дыханье
И, как огонь любви, питает жар ланит.»

Сложно поверить в то, что великий композитор, создавший знаменитые на весь мир оперы и симфонии, создавший целый пласт русской музыки – так виртуозно владел поэтическим мастерством, хотя, с другой стороны, не зря же говорят, что «талантливые люди талантливы во всем». С другой стороны, Петр Ильич так же вдумчиво и глубоко умел работать, как с музыкальным рядом и инструментовкой, так и с ритмом в поэзии, не используя простые поэтические размеры, а по нескольку раз переписывая целые части стихотворений и пребывая в постоянном поиске совершенства в поэзии. Он писал по этому поводу в своих дневниках: «... я думаю, что русская поэзия много бы выиграла, если бы талантливые поэты интересовались техникой своего дела. По-моему, русские стихи страдают некоторым однообразием... От русского стихотворца требуется бесконечно большей правильности, отделанности, музыкальности...».

Также строго подходил к сочинению стихов известный русский художник Павел Андреевич Федотов (1815-1852) – основоположник совершенно нового для России жанра бытовой сатирической картины (одна из наиболее известных картин – «Сватовство майора» 1848 г.) Он известен своими полотнами на сюжеты из жизни «бедных людей»: горожан, чиновников, служащих, военных, купцов и мещан, создал настоящую энциклопедию русской городской жизни своего времени. Даже в своих стихах он постоянно совершенствовал язык, переписывая и перерабатывая целые строфы.

«... Естественно, что радостью сияют
Те, кто по счастью попадают
На луч светил земных.
Любуясь, солнышки, судьбою озаренных
Собою, нехотя довольные за них
И видя всё в лучах своих,
Поймут ли горе заслоненных?..»

Несмотря на успех своих первых картин, Федотов все более и более убеждался, что ему недостает серьезной подготовки для того, чтобы передавать полотну свои идеи быстро и свободно, что в его возрасте для покорения себе художественной техники надо трудиться настойчиво, тратя бездну времени. Давайте заметим, что как в живописи, так и в поэтическом творчестве, Павел Андреевич Федотов придерживался таких же строгих правил.
Знаменитый советский кинорежиссер Эльдар Рязанов (1927-2015) начал писать стихи задолго до создания своих первых блестящих фильмов-комедий, в 15 лет (!). И на экзамены во ВГИК вместо творческих работ представил свою тетрадь первых поэтических опытов. Видимо уже тогда в стихах молодого «поэта» мэтры кинематографа, принимавшие творческие работы, разглядели величайшего киномастера, кинорежиссера, создавшего позднее более двух десятков известных на всю страну киношедевров, которые мы цитируем практически каждый день.
Вот что Эльдар Александрович однажды сказал о стихах: «Я думаю, что поэзия начинается там, где проза становится бессильной. Вначале я стал сочинять стихи просто для себя. Это были как бы дневниковые записи, внутренний монолог». И снова заметим, что Эльдар Александрович относился к стихам не просто как к поэтическим этюдам, а совершенно серьезно работал над ними все свободное от съемок кино время. Об этом говорит не одна книга его стихов, вышедшая как при жизни мастера, так и выходящие до сих пор. А его знаменитое стихотворение «У природы нет плохой погоды...» знают даже сегодняшние школьники, которые скорее всего смотрели фильмы режиссера, но не читали его стихов. Так поэзия проникает в наши души и умы, и становится частью нас.

Все эти примеры выдающихся композиторов, художников, кинорежиссеров я привожу здесь для того, чтобы показать подход и умение Мастеров не просто написать стихотворение. А работать над каждым слогом, каждой рифмой, каждой строфой – работать бесконечно долго, вдумчиво, для того, чтобы поэзию превратить в «изумруды и алмазы» языка, чтобы сделать стихотворение по-настоящему музыкальным, красивым, ритмичным. И примеры П.И.Чайковского, П.А.Федотова, Э.А.Рязанова, думаю, помогут нам всем в этом.
В нашем втором номере мы собрали 25 авторов, которые откликнулись на наше предложение сделать номер, посвященный лету и летнему настроению. И надо сказать, что номер получился по-летнему легким, ярким, солнечным. Вместе с поэтами-корифеями и поэтами-мастерами в нашем номере представлены поэты только начинающие свой путь в поэтическом пространстве. Это заметно по стилю, по уровню подхода к работе над стихотворением. Я думаю, каждый автор, прочитавший наш альманах целиком, сможет здраво оценить свой личный уровень мастерства, и будет здо́рово, – если каждый автор критично оценит себя и будет и дальше совершенствоваться, как это делали много лет до нас великие Мастера русской музыки, живописи и кино.
Всем авторам, а также нашим многочисленным читателями (части тиража альманаха продолжают поступать в некоторые библиотеки Русского Севера) желаем крепкого здоровья и творческих успехов на ниве русского стихосложения, и надеемся, что мы встретимся на наших страницах в канун Рождества 2022 года.

Составитель альманаха
Максим Федосов

* * *
Тебе не кажется странным этот вид за окном?
Сколько б не было странствий, возвращался сюда.
Разлетались все грёзы здесь битым стеклом,
Ты кричал в пустоту, что уйдешь навсегда.

Летели года, я становился другим,
Что не выйдет сказать про заоконный пейзаж,
Покидали все те, кого я звал дорогим
Исчезая так быстро, словно это мираж.

А дороги вели меня снова обратно,
И я вновь наблюдал за окном ту берёзу,
Что нестареющим взглядом поедала столь жадно
Моё бренное тело, как засохшую розу.

Тебе не кажется странным этот вид за окном?
Этот тихий, как море, холодный словно буран,
Что за моими падениями наблюдает с вином
Оставаясь таким же, будто древний титан

Снова здесь, снова я, снова вид за окном,
Но в этот раз стало больше трещин, ссадин и ран.

* * *
Я бы многое отдал, чтоб ты видела также,
Чтобы мир так ловил, ясный взор карих глаз.
Ведь, наверное, тогда, ты поняла б сполна даже,
Как мне дорого видеть, этот блеск каждый раз.

Эту львиную смелость, что течёт сквозь невзгоды,
Эту силу, изящность. В решении многих проблем.
Сколько раз я спасён был тобою не вспомнить,
Сколько раз этот блеск, сокрушал жизни тлен.

Я бы многое отдал, чтоб ты видела мысли,
Чтоб касаться могла, пониманием, души.
Ведь словами пришлось бы
мне описывать вечность.
Всё что видят глаза, в такой особе, как ты.

* * *
Замурованы в стены слова былых лет.
Что глаголили правду для своих поколений,
О том, как надо любить слова со старых кассет.
Это кладбище давних, молодых преступлений .

Мудрецы со двора, здесь дарили всю душу,
Небрежно царапая, строчки Виктора Цоя.
Жить в амбициях скучно, да и кому это нужно?
Счастье было под носом, как дни летнего зноя.

* * *
А знаешь, нет ничего краше ночи.
И честнее не будет ничего тишины.
Лишь в сумерках ходят настоящие мысли,
что впрочем,
Не мешает пропасть им, в лучах дневной пелены.

Только малый осадок остаётся в сердцах.
И под солнца лучами служит нам маяком.
С непривычки называем мы всё это мечтами,
Себя зацепляя в рутину крюком.

Необузданно сильно, хочу в этой ночи остаться.
В объятиях желаний и понимании, кто я.
Но придётся принять, ведь готов я поклясться,
Что к утру я забуду всё это невольно.

И продолжится казнь, я понесу образ в массы,
Что так пёстро разнится с ночным видом картины.
И придя вновь домой, я пойму, что прекрасней,
Ничего нет за ночи, что к моей правде учтивы.

* * *
В этих мнимых улыбках, утопающих бросим.
Не оставим надежду, беглецам клетки правды.
Просто кинем в плену, вопросов не срочных,
О справедливости правил и честности карты.

Пусть чужда им будет, этой истины горечь.
Усладой пусть будут, алой лжы те нектары,
Что губами спускались, ведь ты даже не спросишь,
Каковы выжить шансы? Куда придут все удары?

Вы нас кружите вальсом слишком ложных надежд,
Мы поверили сами в утопичный сценарий.
А ведь с вами готовы пройти любой мы рубеж,
Или пасть ниц лицом на асфальте костями.

Забываем порой, что у роз есть иголки.
Что под шкурой овечки, давно кроется лев.
Мы пытались не верить, уходить, ну и толку?
Всё равно утопаем под сладкий, розовый блеф.

* * *
Весна неприглядная, на удивление красива.
Будто труд сотен рук, что остались в тени.
Мы читали лучшие пьесы из репертуара Шекспира,
Пока ночь, величаво, нам даровала огни.

Это пиршество красок— плод молодого дуэта
Что по юности, строил грандиозные планы,
О том, как их лёгкие крылья
будут порхать против ветра.
Они будут идти, неся в сердце пьесы и драмы.

Их друг за другом вело, что-то выше любви
Она вместе с харизмой, была ещё тем украшением
Но мало кто знал, тот факт, что они
Были преданы только — себе, драмам, Шекспиру.

Их красоту не скрывали маскарадные маски,
Великодушно она кочевала по залу,
Передавая уверенно всю ту любовь и всё краски,
Что даровали страницы, будто волну.

Концерт живой страсти, обжигающий мысли
Стал феерией года и усладой для глаз.
Только жаждой к искусству
на новый уровень вышли,
И будто ярче огонь всё пылал каждый раз.
У любви нет конца, пока в ней что-то живо.
Глубокая личность, на крыльях искусств.
Не утопающий смертник, а огонь, что игриво,
Пылал на костре вечной страсти и чувств.

* * *
Не хочется больше ничего говорить.
Остались только узоры сиреневых свеч,
Что гуляли краями футбольного поля,
Трава на котором манила всё лечь.

Холодная почва, тихо гладила кофту.
Зачарованный мозг не нёс тело домой.
Мне так было плевать на любую погоду,
Я с наслаждением смотрел
на света маленький слой.

И так вольно дышалось прокуренным воздухом,
Будто жизнь расположена только к моим словам.
Моя душа не велела никогда быть настороженным,
Из-за всех мелочей, что так чужды полям.

Угасающий свет лишь лечил обстановку,
Отчуждённую холодом не сказанных фраз.
Я укротил здесь все боли, что наполнили лодку,
Которой нужно уплыть где-то здесь и сейчас.

* * *
Знаешь, тебя было просто приятно любить, –
Я с теплотой вспоминаю свою худшую зиму.
От моего гнева спасали её только встречи с тобой.
Готов ждать был хоть вечность,
в этот мороз, холодину,

И до конца не хотел, отпускать просто домой.
Знаешь,тебя было просто приятно любить,
Как лавандовый чай или русскую классику,
Как кофе с корицей и запах дождя.

Моё счастье с тобой, согрело всю бы галактику,
Я не знаю как жить,тебя не любя.
Знаешь,тебя было просто приятно любить,
Восхищаться любым твоим словом и жестом,

Не находя в себе сил больше прятать восторг,
Тихо млеть как дитя, порою просто не к месту.
Каждый этот момент я в своем сердце берег,

Рядом с образом ярким, твоей тонкой натуры,
Этой нежной и чистой как весна красотой,
Никогда в своей жизни я тебя не забуду,
И про то как я ждал тебя этой зимой.

* * *
Предвкушали вечерами мы грядущий свой апрель.
Только пламя зажигалок освещало мир вокруг.
Отдавая по балкону тихий вальс сотен теней.
Красота которого — ничто, без твоих рук.

Его слабость отдавала: грустью, пеплом, табаком.
Но зависимостью стали строки и минуты с ней.
И так бы он прожил изгоем,
внутри истлевшим дураком.
Если бы не ждал с тобой апрель.

ДЯДЯ ВИТЯ И ДЯДЯ ВОВА

Не у любого мальчишки
В нашем колодце-дворе
Лента пистонов есть в книжке
И револьвер в кобуре.

Можно полдня пинать мячик,
В ящик ловить воробьёв.
Ни у кого на Землячке
Нет таких добрых дядьёв.

И дядя Вова и дядя Витя –
Взрослых пленительный мир.
Будь ты геолог или водитель,
Всяк для мальчишки кумир.

В ванной летает ракета,
В бочке вскипает карбид,
Выжжены плитки паркета,
Френч духовушкой пробит.

Дедова ругань затихнет,
План уже новый готов.
В малом Татарском таких нет
Умных с руками дядьёв.

Вот, дядя Витя и дядя Володя,
Рейки, пергамент и клей.
Из «лапши» свитый ротор заводят,
Планер погнал голубей.

С магнитофонной катушки
Песни Высоцкий хрипит.
В друзах искристым картушем
Кварц, аметист и пирит.

Шашки фигурками нэцке,
Клеточных жаждут боёв.
Ни у кого до Кузнецкой
Нет интересней дядьёв.

У дяди Вити, у дяди Вовы
Глина, сангина, пастель,
Олова нити, гвозди подковы,
Медь и латунь всех мастей.

Мчится за зайцем «буханка»,
Тонет в Оке окоём,
Вечером и спозаранку
Мы про какаву поём.

Греясь в палатке чайковским,
Внемлем журчанью ручьёв.
До Толмачей с Вишняковским
Нет мелодичней дядьёв.

Пой, дядя Витя с дядей Володей!
Шиховских струн перебор.
Вам подпевать и послушать выходит
Замоскворецкий наш двор.


* * *
Хорошо в деревне летом
на скамейке из паллеты
лỳзгать лодки-семечки
с хо́рсовой талерочки.
На воротах солнышко.
Зачерпнуть бы с донышка
бочки с патиссонами,
круглыми, солёными.
Или окатиться
колодезной водицей.
Да сметану ложкой
к помидорам в плошке,
а ржаной краюшкой
подобрать всю юшку.
И компот вишнёвый
из кастрюли новой
оловянной кружкой
пить взахлёб с подружкой.
Рушником обтёршись,
оседлать два солнца
на ходу педальном.
За ставок, за дальний
взапуски с Яриной,
озорной, смешливой.
Долететь до яра
в языках пожара
рыженькой Додолы
с задранным подолом.
И под визг девичий
сигануть привычно
прямо в солнца блики.
Огненные брызги
ввысь взметнуть картинно,
вглубь уйдя до тины.
Вынырнуть с кувшинками
с стеблями аршинными.
Заплести короной
золото с зелёным –
топазы, изумруды –
в бронзовые кудри.
Утопить объятия
в клевере и мяте.
Рыжая-бесстыжая,
щавеля листы жуя,
разметала локоны
лавою потоками
мне на грудь и прочее.
Да еще щекочется
овсюгом с осокою,
хохоча и окая.
Эка она дразнится,
ой, лиса, проказница.
А в траве пахучей,
мавкою прирученным,
так тепло и сладко.
Можно без оглядки
слушать над покосом
хор разноголосый
жаждущих, стрекочущих,
разно-крылых, прочих их.
Видеть сквозь ресницы:
золотые спицы
шали небу вяжут
из туманной пряжи.
Позабыть о времени –
Дел узды и стремени,
и считать веснушки
рудой хохотушки.
И уже под вечер,
остужая плечи,
нагишом плескаться
в волн протуберанцах
яшмовой дорожки.
Месяц вздыбил рожки,
пряча от пожара
семь сестер в Стожарах.
И, краснея, валится
медный Хорс за старицу.
Хорошо в деревне летом.
Молодым.
Без интернета.

* * *
Всё чаще нервный Питер не взатяг.
Всё чаще город кажется забытым.
С дырявыми карманами бродяг,
С желудками от подаяний сытых.

С прорехой в небе – дыркой в потолке,
Как у потерянных бродяг в кармане.
С едва заметным запахом в толпе
Парфюма на цветочном целлофане.

Ты – на ступеньку. Ну, неси, трамвай,
Лети меж клёнов и каштанов, слышишь?
Туда, где птиц осенних гомон, стай,
Не знающих ни крыш, ни ягод вишен.

Туда, где пахнет мёдом и иргой,
Где горизонт ромашками печален.
Вези меня, трамвай, скорей домой,
В покойные полей ржаные дали.

* * *
И то ли жёлтый лист, и то ли по крупице
Слилась в один ломоть замёрзшая вода.
К исходу октября над Северной столицей
Просыпалась мука, как в детские года.

Дыхание зимы, застывшее на листьях,
И мокрая метель, а я без рукавиц.
А вдруг без суеты закончу этот стих я.
А вдруг вернусь к утру в герои небылиц.

Как этот первый снег, неловко, неуклюже,
Не видя пред собой ни раменя границ,
Ни дома тонких стен, ни моря и не суши,
Встречаю череду одушевлённых лиц.

А дуновенья миг в гробнице новостроек
Под нервный тихий шаг уставших продавщиц
Укладывал снега, где город над Невою
Перед Петром и Павлом пал обречённо ниц.

РЯДОМ

В сжатом воздухе пыльных проспектов,
Подцепивших в арках простуду,
В монотонных слогах диалектов
Разгляди меня – рядом я буду!

В зёве сводов и рам оконных,
В ожидании капельки чуда,
В чужих поцелуях влюбленных,
Я всегда с тобой рядом буду!

Если город тебя обидит –
Без добра не бывает худа!
Он меня никогда не похитит –
Я всегда с тобой рядом буду.

* * *
Садись! Я покажу тебе закат,
Как тает он в июльской синеве.
Какими красками и мыслями богат
Диск огненный в чернеющей Неве!

Смотри! Над головой огромный зонт,
Сверкает россыпь звёзд на полотне.
Давай луной украсим горизонт,
Ту северную даль, где света нет?

Вдыхай! Побудь со мной еще в тиши!
Молчи! Мечтай! И просто улыбайся!
Дыши! Пожалуйста, всегда дыши,
И никогда со мною не теряйся!

Пойдём! Скорей! Пора встречать рассвет!
Уходит эта ночь маренго цвета.
Дворцовый мост в росу уже одет,
И Стрелка острова в росу уже одета!

Архитектурно свежий исполин
Под тяжестью колонн ампира
Следит. Следи и ты за ним ­–
Вдруг подмигнет тебе, кумиру?!

Смелей! Идём! Уверенность в шагах,
В асфальте нашей жизненной дороги!
И если вдруг порвутся паруса,
Всегда нас выручат с тобою ноги!


* * *
Такая женщина,
Как ты, – Нева.
Бурлящей, строгою волною
Во мгле сводящая мосты.
Не вам
поющая,
Но мною оформленная в берега.
Гранит,
С чугунным тиком остолопа
Рубин возложит, жемчуга,
И плит
Карельских медь.
Потопа
Женщина, как ты, не ждёт –
Слепит янтарной звёздной крошкой.
И путь к себе она плетёт
Цепи фонарных звеньев стёжкой.

* * *
Чёрт. Ветерок с зелёного дворика,
На краю Конюшенной тверди,
Призывает в душе алкоголика
К покаянию и милосердию.

К причастию рано. Нельзя.
К условию плакать на плахе?
Грозе кулаками грозя,
Что не был рождённым в рубахе.

В Лебяжьей канавки тени
Один, в иноречии, бродит.
И вроде бы приступ мигрени,
И от похмелья след вроде.

Он в этих бесшумных шагах
Чуть вздрогнул – по-моему, хватит.
Не мы тратим время в часах,
Нас время безжалостно тратит.

* * *
Я слышу осень через шелест листьев.
Те так небрежно падают к ногам.
Они, узор на мокрой тверди выстлав,
Маршрутом кроют по моим годам.

То пёстрым платом лягут покоённо,
Как самые счастливые из дней.
То грязевые пятна неизменно
Измену вспомнят юности моей.

Берёзовая охра мягко стелет,
Упасть не страшно в одеяло мне,
Как будто в детстве я теперь, в постели,
И рядом те, кто видится во сне.

А вот на карте этой лист каштана,
Ещё зелёный, но не молодой.
Свою ладонь расправил семигранно,
Как символ жизни и любви святой.

Я осень вижу через краски листьев.
Едва стою на каменных ногах.
Листва, узор на мёрзлой тверди выстлав,
Мне говорит о прожитых годах.

ИГРА

Игра теней..
Игра в Волков..
Игра сложней
Для слабаков...

Игра – зефир,
Игра лишь лесть,
Прямой эфир,
Где двое есть.

Игра – ваниль,
Игра – щербет,
Игра манит,
Ну что за бред?

Игра – обет,
Игра в ночи,
Оставит след,
Как ни кричи.

Игра в мишень,
Игра в мечты,
Играть так лень,
Но хочешь ты.

Игра людей ,
Игра обид,
Игра детей,
Чтоб делать вид.

Игра пуста,
Игра лишь бред,
Игра смешна,
Она во вред.

Игра в тупик,
Игра в зеро.
Игра лишь миг,
И все серо.

Игра – война.
Игра в кино.
Игра больна
И пьёт вино.

Игра уснёт,
Оставив пыль.
Игра пройдёт,
Лишив нас сил.

Игра отпустит,
Без обид.
Игра укусит,
Сделав вид.

Игра отчаянна,
Грустна.
Игра печальна
И смешна.

Игра губительна,
Поверь!
Игра закроет
Эту дверь.

Игра со мной.
Игра наш рок,
Игра с судьбой,
И ты игрок.

Игра штурвал,
Ты – капитан.
Игра – провал
Корабль сдан.

Играть ты любишь
Или нет?
Игру погубишь?
Дай ответ.

Игру разрушишь
Так и знай
Игру удушишь?
На... дерзай...

Игра смертельна,
На костях..
Игра оставит нам
Лишь прах.

Игра сильна,
Не победить,
Сойти с ума,
И все забыть.

Игра в любовь –
Она одна
Играем вновь,
И все – до тла.

ПЕЧАЛЬНАЯ РАДОСТЬ

Пульсация. Страх.
Огонь. Одиночество.
Возрождение. Прах.
Боль и пророчество.

Опасная нега
В пустотах. Руины.
Отсутствие снега
В метель. Мы едины.

Желание. Муза.
Вдохни Изобилие.
Сомненья обуза.
Почувствуй насилие.

Душевный харрасмент.
Любовь и удушье.
Фемиде поддастся
Обет. Равнодушие.

Опять трансформация
Вместо упадка.
Прокрастинация –
Это разрядка.

Судьба. Чей-то выбор.
Обычная странность.
Душа. Инквизитор.
Печальная радость.

МОР

Подался из города старый монах
И встретил чуму за оградой.
– Куда ты идёшь, сея трепет и страх?
Чума отвечает: – Мне надо!

Набрать ровно тысячу жизней людских…
Расстались они молчаливо.
Но время прошло и у стен городских
Столкнулись, идя торопливо.

– Зачем ты, солгав, забрала тысяч пять? –
Был голос как гром у монаха.
– Нет-нет. Я смогла только тысячу взять.
Четыре – скончались от страха.

НА ПРИЁМЕ У ВРАЧА
(весной 2020 года)

Здоровых людей нет, есть недообследованные.
(Шутка медиков)
Коронавирус COVID-19 может быть совершенно незаметным для человека, так как протекает без симптомов.
(С сайта «Коронавирус сегодня»)

– Ну-с, голубчик, как дела?
Не болит ли голова?
– Нет.
– Сильный кашель? Ларингит?
Нос случайно не забит?
– Нет.
– Может быть наоборот –
Часто из носу течёт?
– Нет.
– Как там запах изо рта?
Есть ли в теле ломота?
– Нет.
– В жар бросает? Не знобит?
Сыпь на коже? Дерматит?
– Нет.
– Так какое же у Вас
Самочувствие сейчас?
– Классное, как никогда,
Невзирая на года.
– Что ж, придётся мне опять
«Бессимптомный» записать.

ПОСЛЕ ПРИВИВКИ

– Ну вот, наконец-то не страшен и мне
Тот вирус, а с ним и больница.
– Не так чтоб совсем... И возможно вполне
По-прежнему Вам заразиться.

– Так значит, какое-то время пройдёт
И снова идти прививаться?
– Ну да. Ведь не знает никто наперёд –
Доколь будет всё продолжаться.

– А маска нужна? Или можно её
Уже забывать постепенно?
– Нет-нет. Берегите здоровье своё
И маску носите смиренно.

– А вдруг чем-нибудь навредит препарат?..
Тогда кто ответит за это?
– Никто. Разработчик ведь не виноват
В снижении иммунитета.

– Зачем же тогда это делаем мы?
В чём польза от действа такого?
– Да кто его знает. «Большие умы»
Чего-то придумали снова…

* * *
Маской можно прикрыть некрасивость лица.
Некрасивость души не прикроешь.
Хоть на новую даже меняй без конца.
Это – ширма простая, всего лишь.

И к тому ж стать преградой,
надёжным щитом
От предательства маска не может.
Не прикроет она ни теперь, ни потом
И от вирусов, видимо, тоже.

Если нечего вовсе под маской скрывать,
Если сердце твоё благородно,
Полной грудью вдохни, ощути благодать,
Улыбнись широко и свободно.

* * *
С отступающим двадцатым,
Непростым, замысловатым,
Високосным, длинноватым,
Заморочками богатым,
В чём-то – просто горьковатым,
В чём-то даже – мрачноватым,
Скомканным и кривоватым,
И каким-то тускловатым.

Негатив оставив в прошлом,
Думая лишь о хорошем,

Перейдём с надеждой в новый,
Рассудительный, толковый,
Значимый, непустяковый,
Вкусный, прям-таки медовый,
Чистый, словно родниковый,
Яркий, солнечный, фартовый,
Светлый, добрый, несуровый
И, конечно же, – здоровый!

ВАСИЛЬКОВАЯ ЛЮБОВЬ

Глаза синие васильковые
во мне чувства разожгли новые.
Любил раньше, но как-то не так,
былое вмиг выветрил сквозняк!

Любовь роковая, ух, скорая,
назвал я ее: «Васильковая!»,
что камень на душе пуда в три,
забыть бы вас, мои васильки:

любить нам нельзя – не логичные,
не по меркам, что всем привычные;
ты не моя, да и я – не твой.
Сгинь ты вовсе, шалая любовь!

Вдруг клин клином выбить получится:
с красоткой ночь – и, чтоб не мучиться.
Бывал в баре я, гулял, пил ром:
меня разрази небесный гром!

Жуть, губы целовал невкусные,
я их не желал, все искусственно! –
А утром – на душе скверно так!
(Зачем ходил в этот я кабак?)

Совсем юная и очень яркая,
(Но мне не нужная, и не сладкая).
Любовь плела из ярких цветков,
НО, видел я: поле васильков...

НЕЛОГИЧНЫЕ ИЛИ ИЗГОИ

Увлеку тебя своею лирой я,
завлеку глазами синими.
От любви твоей шальная вся
и тебя с ума сведу, милый мой!

Завладею твоим сердцем я.
Все твои вдруг заполоню помыслы!
Переполнит край души любовь моя,
и затопит людские домыслы:

что не пара с тобой в этом мире мы,
не положено видеться нам:
вдруг забудем, что нелогичные
и разделим всю страсть пополам.

Нас затопчет чужое мнение,
заклеймят обоих презрением.
Не любить нам друг друга велено,
а мы любим и в этом – ПРОЗРЕНИЕ!

Друг с другом делимся глотком воздуха,
рифмой лиры насыщаемся,
Ритм стиха даёт силы нам,
никак мы любовью не пресыщаемся.

Как голодные, мы вдвоём с тобой
и будто век не кормили нас,
суть друг друга заполняем собой,
словно пробил последний наш час!

Жить не можем дня друг без друга мы!
Души наши сплелись в единое!
Пощади, сжалься! – просим...
ты же видишь, что мы – неделимые!

Завлеку глазами, как небо чистыми!
Заманю тебя страстью грешной!
Пусть блюдут нас все вниманием
пристальным,
а мы «ГИМН» споём с тобой ЛЮБВИ вечной!

ИДУ ВРАЗНОС ИЛИ РОМ С ПРИВКУСОМ АВАНТЮРИЗМА

Я сегодня ищу приключений,
(Ну, таков есть позыв души)
Да, пройдусь по кафешкам Ильинки,
в бар зайду, где бываешь ты.

Я тебя не нашёл и не встретил,
(Крỳгом буйная голова),
как заноза в моём ты сердце,
как жар-птица, но, не моя!

– Мне Bacardi плесни поболе!
Сквозь стекло смотрю на него,
сỳшит он, обжигает глотку,
не пьянею я от него.

Я искал приключений? ДА! П-жалте!
– Ром подать! Бочонок? – До дна!
Да, к любому пристану гуляке,
с ним уйдем в загул до утра!

А у рома есть привкус пикантный,
на язык его не ищи:
отдает он разгулом пиратов,
и рубит авантюризмом концы!

Я тебя не нашёл, и не встретил:
вот сегодня иду вразнос!
Бог любовью тебя «отметил»,
меня – дьявол целует взасос!

ПОХОРОНЫ ЛЮБВИ

Помните: Курение вредит вашему здоровью!

Нога на ногу, в руке – сигарета!
Я в баре – под названием «Карета»!
«Карета» – черепаха или экипаж?
Умалчивает скромно местный антураж!


Хочу забыть тебя, стремлюсь отвлечься,
пришла, поэтому, сюда развлечься.
Я здесь от мыслей избавляюсь о тебе:
мне не понять совсем, где я в твоей судьбе.

Не вижу лиц, их я не различаю
И кто кружит, в бокал мне наливает...
В моем бокале «Маргарита», как всегда:
в который раз она вся выпита до дна!

Хочу любовь похоронить в «Карете»!
– Юродствую? Ну, нет, это – в запрете!
Достали как же все! Поминки у меня!
(Свою здесь хороню любовь, её кляня).

– Кидает жутко, блин, как по ухабам.
(Карета едет, что ли, по оврагам).
Меня качает сильно, всё плывёт вокруг.
– Ну, вот, и «набралась» я, всё – finita вдруг!

Как на духу, что я припоминаю:
С трудом большим
свой взгляд вверх поднимаю,
Зарок даю себе, что больше не влюблюсь!
О, как мне жаль себя!
Пойду и утоплюсь!

(Как с мышью кот со мною ты играешь,
А я люблю, никак не понимаешь!)
– Ну, кто опять там?
Прочь пошли!
Да, отвали!
И сразу падаю в объятия твои!
Не умерла любовь! Со мною ТЫ!

* * *
Ах, надену любимое платьице красное,
обхвачу крепко талию я пояском,
позабуду обиды и ссоры напрасные
и — за город, а там — по траве босиком,
по знакомой тропинке в лесу, до излучины
нашей чистой реки, да к могучей сосне
прибегу, запою свою песенку лучшую,
ты услышишь — придёшь на свиданье ко мне.
И закружатся чайки в стремительном танце,
обожжёт нам ступни раскалённый песок,
и прошепчет река: «Вам нельзя расставаться…»
Соскользнёт, заалеет в песке поясок.

* * *
Мучает вопрос, но не отвечу —
для чего июньский день зелёный
подарил нечаянную встречу?..
И душистых лип шумели кроны,
и звенел трамвай, мелькали лица,
Чистый пруд манил густой прохладой,
и вертелся старый диск столицы
первою шопеновской балладой…
Подшутило небо надо мною?
Не отец, не брат и не жених ты…
Перед золочёным аналоем
плачу, а в душе всё тот же Рихтер
звуки зажигает, словно свечи,
и молитва дышит белым зноем…
Помнишь день зелёный, синий вечер?
Я тогда была тебе женою.

* * *
Е. К.

Пью горячее вино…
Замертво — в постель,
но
весь день гляжу в окно:
белая метель,
тополиный пух — так тих,
словно ритуал
похоронный…
Белый стих
меж губами — ал,
горечью вина
слова
сорвались и сквозь —
в кровь…
И кругом голова —
мы с тобою врозь, —
красное вино не в счёт…
Рифмы хороню.
Только сердцем стих течёт
по сто раз на дню.
Если вслух произнести, —
жар меж губ!.. Смелей! —
будто спичку поднести
к пуху тополей.

* * *
Клавиши рояля перекрашу —
чёрные в зелёный, жёлтый цвет.
И на белых — лепестках ромашек —
разыграю: любит или нет…

Разольётся звуками былое:
жёлтый мне вина измен плеснёт;
а зелёный — вечною тоскою —
жгучей лапой хвойной полоснёт.
Я сама ломала хвои эти,
траурный чинила отворот:
от судьбы — долой;
пугали сети
и манили — взгляд твой,
жаркий рот.
И вскипали жилы зельем ржавым,
будто реки, рвущиеся с гор:
пала, князь, к ногам твоим держава,
Промысел верша, как приговор...
Маковки ромашек зазвенели —
сводов золотых колокола.
Мой родной!.. Ведь я и в самом деле,
в перезвоне — вздохом — ожила.

Ожила. И клавиши не крашу
чёрные в зелёный, жёлтый цвет, —
я узнала, Господи, ответ.
Ожила. И умереть — не страшно.


* * *
Холодно. Липа цветёт.
Сладок ли будет мёд?..
Холодно. Светит фонарь —
крỳгом шафранная марь.
Память — слепой мотылёк —
рвётся на фитилёк,
кажется: из темноты
шаг — и появишься ты;
шаг — и река Тверца;
шаг — и рука Творца.
Было ли?.. Липа цвела.
Ты был, и я была,
был мотыльков полёт
на поцелуев мёд,
простынью был песок,
круг был шафранный высок…
Холодно. Ночь. Темно.
Всё это было, но…
Липа цветёт — не та,
круг — внутри пустота,
лишь фонаря жёлтый лик,
будто солнечный блик…
Ночь. Колодец двора
чёрной дырой… Пора:
лихом не вспомни, друг,
мне — за шафранный круг.

АВГУСТ

Ночью заворожённо смотрю в небо
на поступь Медведицы по склону.
Днём окунаюсь в сказку,
словно в каплю дождя,
прозрачную,
сама – словно ягода спелая
в родном саду.
Август, грущу, –
тобою кончается лето.
Август, томишь
тяжелеющей гроздью рябины красной,
остывающими вечерами
с терпким ароматом ржавого бессмертника,
но радуешь яблочной пастилой.
Август, принимаю тебя –
подарок.

ЗАГОВОР

Береги меня, солнце. Небо,
береги меня в холод, в зной.
Береги меня, доля, мне бы
стать невестой и быть женой.

Ливень грянул, округа – темней,
только каждая капля дождя
растекается, словно елей,
я стою, будто у алтаря…

Расплела косу, вышла бо́сая,
разожгла золотой огонь
на тропинке судьбы белёсой
от ромашек… Нахлынула сонь.

Ты лети ко мне светлым ветром,
милый мой, для тебя создана,
милый мой, я – твоя невеста,
милый мой, я – твоя жена.

ПРЕДЧУВСТВИЕ


Когда-нибудь ты вспомнишь обо мне,
но будет поздно.
Остыло сердце – так,
что летом отогреться не могла.
Любовь прошла,
как быстрый летний дождь.
Он смыл тоску и грусть.
А я нашла для сердца подорожник.

Когда-нибудь напомнит обо мне
паденье звёзд – дождём –
в конце июля.
Я звёзды соберу и на листке
Сложу мозаикой
другого имя.


* * *
Ночь. Полутёмное окно.
Вдыхаю дым от сигареты.
Под монотонный стук дождя
тоскую. С летом расстаюсь.
Не буду подводить итог –
всему свой срок. Проходит лето,
окурок солнечного дня
сгорит. К нему я не вернусь.
Ловлю последнее тепло,
не сохранить и отблеск жара…
Под монотонный стук дождя,
возле открытого окна
я докурила сигарету
лета.

* * *
Не могу нарадоваться лету:
рассветы лелеют
лилейную нежность;
дни полнятся шелестом
тихих берёз –
я слышу стихи;
закаты рыжеют шафраном,
что долго хранит лучей позолоту…
Летом всегда ощущаю
запах солёного моря,
особенно ночью,
когда заиграет оркестр
сверчков и кузнечиков,
тогда гармоникой мерной
мой полнился дом.
Лето…

* * *
Лето. Жара.
От цветка к цветку
летает пчела,
гудит.
Носик – в цветок,
притихла.
Лепестки дрожат,
обнимают.
Поцелуй.
Лето. Жара.

КАЧЕЛИ

Качели любви куда-то летят
Качели судьбы то вперед, то назад
Качели утраты застынут навек,
Взмываются ввысь по спирали, как шнек.

Качели добра чистоту сохранят,
Качели надежды мечту воплотят.
У каждой качели свой собственный трек,
Усевшись в нее, начинаешь разбег.

У всех во дворах качели стоят,
Качают они возрастá все подряд.
В душе сохраним навсегда оберег
Того, что качал нас родной человек.

КРАСИВЫЕ СЛОВА

Красивые слова, наполненные смыслом...
От нежности порой кружится голова...
Красивые слова, восторженные мысли,
Как статус-кво они звучат из уст в уста.

Не счесть ненужных слов и обещаний громких
Красноречивость та – удушливый дурман.
Нет правды в тех словах, нет сути в кривотолках, –
Обрывки праздных фраз и клятвенный обман.

Красивые слова друг другу говорите,
В них безграничность чувств, признания в любви,
И важность этих слов вы искренне цените
Жонглируя словами, не клейте ярлыки.

ГЛАЗА

Есть глаза василькового цвета.
В них посмотришь и сразу пропал.
Драгоценные, как самоцветы,
Что сражают мужчин наповал.

Есть глаза как янтарь, цвета лета,
У одних там огонь не унять,
У других в них вопрос без ответа,
Взгляд такой никому не понять.

Есть глаза изумрудного цвета,
Излучают они доброту.
Словно отблеск летящей кометы
Дарят миру свою красоту.

ДАРИТЕ ЖЕНЩИНЕ...

Дарите женщине любовь,
Зовите ласковой и нежной,
И повторяйте вновь и вновь,
Как ваши чувства безмятежны.

Дарите женщине тепло,
Заботу, счастье и вниманье,
Дарите ей себя всего,
От стука сердца до дыханья.

Дарите женщине стихи,
Рассказы, звезды и признанья.
Она спасет вас от тоски
Даже в минуты расставанья.

НОЧЬ

Ночь – промежуток между вечером и утром
В кромешной тьме не виден силуэт,
Но свет луны сияет перламутром
И дарит всем надежду на рассвет.

Ночные страхи, ужасы, тревога
На утро вновь отступят далеко,
Протоптанная узкая дорога
Вильнет туда, где тихо и светло.

Ночные фонари в безмолвии уныло
Склонили головы как будто на посту
Своим мерцаньем освещают путь так мило,
Что путники их видят за версту.

Ночь пролетает незаметно, мимолетно
Шумит листва и ветер в проводах
На крыльях ночи в ощущении полета
Смотрите сны – красивые, в цветах.

ЛЮБОВЬ

Любовь. Мы наполняем ею душу
Она, терзая, мучает сердца.
И в зной, и в снег, и в ледяную стужу
Любовь нас испивает до конца.

Любовь бывает разной по природе:
Взаимной, безответной, роковой
Своим огнем испепеляет вроде
И в то же время нарушает наш покой.

Твердят все классики
«любви все возрасты покорны»
И современные поэты им вторя´т
Любовью дорожите, и бесспорно
Она подарит положительный заряд.

ПОЭЗИЯ

Поэзия. Слова на дыбе чувств?
Проклятие любой бессонной ночи?
Затравленной волчицею мечусь
В кругу обыкновенных многоточий,
И то и дело рвутся нервы строк
В моей душе. Она немеет сразу…
ПОЭЗИЯ… Распутье без дорог.
Безумие, рождающее разум.

* * *
Свалялась овчина… Обрезать бы все колтуны!
Не дастся же, и не помогут ни ласка, ни крики…
Взопревшее небо, клеймённое диском луны,
Тугими боками подмяло еловые пики.
Наверное, тяжко сегодня ему, одному,
И как никогда, вероятно, ему одиноко,
Поэтому, полностью вжавшись в холодную тьму,
Затравленно смотрит на россыпь светящихся окон.

18 ФЕВРАЛЯ
(Вселенская родительская суббота)

Я знаю, мама, ты меня ждала,
Чтоб хоть на миг душою прислониться.
Присев стыдливо на углу стола
Все всматриваясь, всматриваясь в лица,
А я не шла. И на чужом пиру
Ты голову втянуть пыталась в плечи.
Чужие свечи гасли на ветру
И за спиной гремел ключами вечер,
А я не шла. Не шла. В который раз…
Ты оправдать пыталась перед Богом
Меня – что помню, но… дела… дорога…
Лишь слезы тихо капали из глаз,
А я не шла. Не шла. В который раз.

* * *
Сверху снежное крошево, понизу – снежное месиво.
Не нырнув с головой, ни за что не поймешь наперёд –
То ли мая рожденье справляется как-то невесело,
То ли ведьма-зима на полатях никак не помрёт?
Очевидна метель и привычно несёт околесицу.
Это точно не сон, а какой-то кошмар наяву.
На берёзе пытается чёрное небо повеситься,
Не взирая нисколько на даты и снег и листву.

* * *
Снег сегодня обрушился резко
На сутулые плечи примет.
Октября уникальная фреска
Потеряла и форму и цвет.
(Или выкрали попросту или…)
А на звоннице в центре села
Многоточием жизни застыли
Оглушенные колокола.

* * *
Река мелеет медленно. И где
Она уже темней квасного сусла
Сегодня чайка ходит по воде
Уверенной походкой Иисуса.
И, здесь изнемогая от жары,
Единожды потерянные души
Идут вослед, стараясь не нарушить
Июньскую туманность мошкары,
Надеясь на спасенье. А пока
Брезгливо морщась от любого всплеска
Затягивает в омуты река
Немолчный шёпот листьев перелеска.

* * *
На грани состраданья и насмешки,
Наигранность при этом не тая,
В одной коробке рассуждали пешки
О всех перипетиях бытия.
Непринужденно стукаясь боками,
Распределившись кучками на дне,
Они усердно истину искали,
Утопленную в собственной вине.
А между тем, шаблонно, в мире бренном
Заканчивалось время холодов,
Для пешек оставляя неизменным
Возможное количество ходов.

* * *
В Подмосковье-весна. Вопреки мировой пандемии
В галерее природы привычная смена картин.
И плывут облака, отмеряя лазурные мили.
Никому не суметь облака запереть в карантин.
И любить запретить никакая зараза не в силе.
(Всё на свете любовью излечится наверняка)
В Подмосковье-весна. И по небу Великой России,
Отмеряя лазурные мили, плывут облака.

* * *
Вся мудрость неба, в звёздных запятых,
Подчёркнутая следом самолёта,
Спешит открыться в истинах простых
И даже ближе к Богу стать даёт нам.
Даёт понять – и в завершенье дня
Надежда есть. Надежда есть и есть я,
И будущее смотрит на меня
Сквозь тонких серых веток перекрестья.

* * *
Крик тишину задушит.
Зеркало разобьётся.
И, затыкая уши,
Ангел в комок сожмётся.
Как же некстати ожил
Сердца гранитный камень.
Не удаётся, Боже,
Вырвать его руками!
Взрывы синхронны вспышкам.
Стены прозрачней кожи.
Пятиться поздно слишком.
Всё остальное…тоже.

ЧЁРНЫЙ МАЛЬЧИК
(поэтический перевод стихов Уильяма Блейка)



Мать родила меня в пустыне дикой, южной.
Был чёрным я, но О! душа моя бела.
Английский мальчик
– ангел с кожей белой, нежной.
А я – темней, чем чёрной душной ночи мгла.

Под деревом укрывшись, мать меня учила
И в жаркий день в тени от зноя берегла.
Взяв на колени, целовала. Говорила,
Указывая на Восток, к нему звала:

«Восходит солнышко. Смотри, там Бог живёт.
Он посылает всем тепло и свет далёко.
Их получаем мы, растения и скот...
Комфортно всем и никому не одиноко.

Он нас оставил на земле, чтобы с утра
И мы несли лучи любви, её сиянье.
А чёрные тела – лишь копоть от костра,
Лишь тень от облака и рощи ликованье.»

Душа научится, смиримся мы с жарой.
Исчезнут облака, услышим Бога голос:
«Резвитесь у моей палатки золотой,
Из рощи выйдите, любви родится колос!»

Всё это с лаской говорила мать моя.
Я вторил белому английскому мальчишке.
Я – чёрен, а он – бел. Свободные друзья,
У Божьего шатра ягнята мы, братишки.

Я гладил волосы, спасал от зноя дня.
Нас любит Бог,
мы вместе с ним живём под солнцем.
Не побоится мальчик жаркого огня,
Полюбит он меня, воды даст из колодца.


THE LITTLE BLACK BOY
(William Blake, 1757-1827)

My mother bore me in the southern wild,
And I am black, but O! My soul is white.
White as the angel is the English child:
But I am black as if bereaved of light.

My mother taught me underneath a tree -
And sitting down before the heat of day
She took me on her laps and kissed me
And pointing to the east began to say:

«Look on the rising sun! there God does live
And gives his light and gives his heat away;
And flowers and trees and beasts and men receive
Comfort in morning, joy in the noon day.


And we are put on earth a little space,
That we may learn to bear the beams of love;
And these black bodies and this sun-burnt face
Is but a cloud, and like a shady grove.

For when our souls have learned the heat to bear
The cloud will vanish; we shall hear his voice
Saying: «Сome out from the grove my love & care
And round my golden tent like lambs rejoice.»

Thus did my mother say and kissed me,
And thus I say to little English boy:
«When I from black and he from white cloud free,
And round the tent of God like lambs we joy».

I’ll shade him from the heat till he can bear
To lean in joy upon our father’s knee
And then I’ll stand and stroke his silver hair
And be like him and he will then love me.

ПОДСТРОЧНИК

Моя мать родила меня в дикой южной пустыне.
И я чёрный, но О! Душа моя белая.
Английский мальчик - белый, как ангел.
Но я чёрный, словно лишенный света.

Моя мама учила меня, укрывшись под деревом,
Сидя под ним, пока не спадёт дневная жара.
Взяв меня на свои колени, целовала,
И, указывая на Восток, говорила:

Смотри на восходящее солнце! Там живёт Бог
И даёт свой свет, шлёт далеко тепло;
Его получают и цветы, и деревья, звери и люди.
Для всех комфорт по утрам, радость в полдень.

И мы оставлены на земле немного для того,
Чтобы мы научились нести лучи любви;
А эти чёрные тела и солнечный загар на лицах
Всего лишь облака, как рощи тень.

Когда наши души научатся терпеть жару,
Облака исчезнут, мы услышим Его голос:
Выходите из рощи, вы мои любовь и забота.
И радуйтесь у моего золотого шатра,
как ягнята.

Всё это говорила моя мать, целуя меня,
Это я повторил маленькому
английскому мальчику:
Когда мы освободимся я от чёрного,
а он от белого облака,
Мы сможем радоваться возле Божьего шатра,
как ягнята.

Я защищу его от жары,
пока он сможет выносить,
С радостью опираясь на отцовские колени.
А потом я расчешу его серебристые волосы.
Я стану как он. И тогда он полюбит меня.

АХ, ПОДСОЛНУХ


Ах подсолнух, ты сильно устал.
Ты за солнцем шагал, и не мог ты уснуть.
Золотой, сладкий край ты искал,
Где скиталец у цели закончил свой путь.

Юность, через желаний года,
Дева, бледная, в саване белых снегов
Восстают из могил и стремятся туда,
Где подсолнух во тьме затеряться готов.

AH! SUN FLOWER
(William Blake, 1757-1827 )

Ah Sun - flower! Weary of time,
Who cоuntest the steps of the Sun:
Seeking after that sweet golden clime
Where the traveller’s journey is done;

Where the Youth pined away with desire,
And the pale Virgin shrouded in snow
Arise from their graves and aspire
Where my Sun - flower wishes to go.

ПОДСТРОЧНИК

Ах, подсолнух, изнурённый временем.
Ты считаешь шаги солнца,
Ища тот сладостный золотой край,
Где закончился путь странников.

Где снедаемая желаниями юность,
И бледная дева, закутанная в саван снегов,
Встают из могил и устремляются туда,
Куда стремится уйти мой подсолнух.

ЗДРАВСТВУЙ, СОЛНЦЕ

В новый день распахну свои окна,
Свежесть утра впущу, прохладу.
В сад пройду, разберу трав волокна.
Спелых ягод найду в награду.

Земляники духмяные искры,
Словно алые капли в листве.
Кустик жимолости мной отыскан.
Нежность плода с нектаром в родстве.

Жизнь прекрасна и в дождик, и в вёдро.
Новый день вожделенно приму.
«Здравствуй солнце!»- Скажу лучам бодро.
«Ты взошло! Дай тебя обниму!»

РОДИНА МОЯ

Росный запах мяты, травный дух лугов...
Сена ароматом тянет от стогов.
Скошенные травы. Колко босиком.
Звонкие дубравы, гулкий шум ветров.

Не охватишь взглядом ширь небес, полей.
Не упомнишь сразу всех озёр, морей...
Всё знакомо с детства, всё моя земля.
Всё – моё наследство, Родина моя!

СВИДАНИЕ С МАМОЙ

Я возвращаюсь вновь и вновь
В края Кубанские, степные.
Я с детских лет храню любовь:
К земле, лугам. Они родные.

Вдыхаю воздух полевой,
Полётом ласточек любуюсь,
Табун спешит на водопой...
Иду, и всё сильней волнуюсь.

И хатка мамина, и двор
Над речкой. Бейсугом зовётся.
Объятья. Долгий разговор.
Возможно, до восхода солнца.

СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ

Схвати день уходящий за подол,
Так, как цепляется за мать ребёнок.
Счастливый день, как жаль, прошёл.
Был он по-летнему горяч и звонок,

И отгорел вечернею зарёй.
И как бы ни был дорог он и светел
К рассвету выпадет в траву росой,
Иль ветер озорной развеет его пепел.
И не закончится лишь время,
Успей схватить его…


* * *
Тропинка вьется средь берез
Петляя, как трусишка заяц.
То, поднимаясь вверх, до звезд,
То вниз, к ручью легко сбегая.

Вот обогнула двор, овин,
Пересекла в селе дорогу,
И всё быстрей бежит за тын
И дальше, дальше от порога.

Вдоль поля, через косогор,
Через мосток около пруда
И…вырвалась вдруг на простор,
Видна отсюда вся округа.

Так сладко защемило грудь
От красоты родного края.
Ну, разве можно не любить
И воспевать, не уставая.


* * *
И эти перистые облака,
И эти дали неоглядные,
И воды, что несёт река,
Берёзы в зелени нарядные,

И песня, летом напоённая,
Ликуя, падает с небес
На поле и луга зелёные
И за рекой сосновый лес.

И сердце сладко замирает
От этой дивной красоты,
И душу радость наполняет,
А ты, увидишь это ты?

И эти перистые облака,
И эти дали неоглядные…
Как стала ручейком река,
А на полях – дома нарядные.

Стальная режет магистраль
Цветы и травы луговые –
Цивилизация! Но жаль
Тропинки, горочки крутые…

Но льётся жаворонка трель,
И легкомысленна кукушка.
В садах нахальна свиристель,
Берёзки в танце на опушке.

Нас бог хранит – пока живём,
А мы хранить должны планету.
Другую, может быть, найдём,
Но ведь живём сейчас на этой!

ПОЭТ


Мы читали Заболоцкого
И вдоль, и поперёк,
Качая головой и цокая,
Не понимая, что изрёк.

И почему застрял в гортани
Янтарный виноград,
И почему удар ногами,
В мозгу огонь и камнепад.

Вытягивали тонкий нерв,
Что выдержал века,
Тянулись всею сутью вверх,
За шаром в облака.

Взорвался криком стадион,
И форвард навзничь пал,
И понимал, в паденье, он
(Или поэт?!) – устал…

С героями своей страны,
Он жил за часом час,
Не понимал поэт вины,
Всё отрицал не раз.

И получил (за что?!) сполна,
Опущен палец вниз.
Заполнила гортань слюна.
Сглотнул и …браво, бис…

Он жив, он сослан на Восток,
Природа – девственна.
Таким, наверно, был исток,
Нам – неизвестно.

Мир белоснежный, край суров,
Лютый мороз.
А по ночам – чёрный покров,
И миллиарды звёзд.

За солнцем скрещены лучи,
Над снегом – радуга.
Средь сопок всё так переменчиво,
Но жить-то надобно.

Теперь из-под пера бегут
Слова – просты.
Здесь, странно, птицы не поют,
Без запаха – цветы.

Он выиграл, иль проиграл,
Теперь уж не понять,
И выстраданы все слова,
Так трудно их объять!

Трепещет огонёк свечи,
В нём жизнь веков.
Потомок, только не ворчи,
ПОЭТ, да он таков!

* * *
«Ха, Ха», назвал Аксенов XX-ый век
Да, это наш с тобою век,
Век, где и мы с тобой пожили,
Где родились и где любили.
Ха, ха, но стоит ль хохотать,
Когда тебя могли предать,
Твои же близкие, родные
И выручить совсем чужие.
Но вот промчался трудный век.
Был беззащитен человек.
Был беззащитен, но велик,
И, наконец, к кресту приник.
Читал Распутина и «Кысь»,
Но вновь ему сказали: «Брысь!»
Но ночью, отходя ко сну,
Все ж верил он в свою весну
Теперь не беден, не богат,
Теперь уже и брат не брат.
Все, что хорошее – долой,
И вместо радости – запой.
А, впрочем, было так всегда,
Всегда кого-то предавали,
Сажали в тюрьмы, иль…молчали.
Теперь разрешено кричать.
Кричать разрешено, заметьте,
И даже воздухом дышать
Там, где-нибудь в глухой деревне,
И там же грустно доживать.
Мы славим новую страну
И мчим скорее в 21-ый.
Он для кого-то будет первый,
А я скорей всего помру.
Пишу я грустные стихи,
Но закалилась от стихий
Прошла судьбой проверку.
Смешалось всё как в фейерверке.
И, бледный оставляя след,
Бежит, истаяла на нет,
Судьба моя, вплетаясь в вечность.
Жаль, что она так скоротечна.


* * *
Если нет краюхи хлеба –
Пол сухарика удача.
Груз забот – не видно неба,
Распрямлюсь, но не заплачу.
Сколько мне отмерит время –
Благодарна буду Богу,
А судьба моя не бремя –
Просто трудная дорога.


* * *
Закипели сады и растаяли души.
Разве может быть что-нибудь лучше,
Лучше садов в бело-розовом цвете,
Алых тюльпанов
и пенья птиц на рассвете.
Сердце в восторге, ему в клетке тесно.
Не верю, что где-то лучше этого место.
И, если суждено мне с душою расстаться,
Нельзя ли ей здесь,
в буйстве красок остаться?


* * *
На бледном небосводе серп-луна,
Клубятся облака в ущелье тёмном.
Волнистой кромкой лес, и томный
Взор застилает умиленья пелена.

Шелковица, камней замшелых ряд,
Порывы ветра, шелест листьев пальмы.
Дверь в рай – распахнутые окна спальни,
И можжевеловый струится аромат.


* * *
Сквозь кроны сосен – синева
Воздушным змеем облако повисло,
И стало небо вдруг так близко-близко,
Что кажется достань его рукой –
И растворишься в облаке. Покой.
Но нет, покоя не хочу
И вместе с облаком лечу!..

* * *
Август зачастил дождями.
Будто наступила осень.
Словно бы играет с нами,
Посылая следом просинь.

Яблок частое паденье,
Хруст – и разлетелась спелость.
Жизнь, полёт – одно мгновенье.
Миг, но яркий, а не серость.

Падают и звёзды в август.
Падают, дотла сгорая.
Я в восторге замираю.
«Счастье-то!», – слетает с уст.


* * *
Мокнет старая скамейка,
Мокнет мячик, мокнет лейка,
Мокнут детские качели,
Мокнут яблони и ели,
Мокнет прелая листва,
Как ковёр земля пестра.

Снова осень наступила,
Снова лужа под окном,
Снова ветром закружило.
Снова мы с тобой вдвоём.
Снова здесь, на старой даче.
Капли-слёзы. Окна плачут.

Остаются с нами будни,
Остаётся кот-приблудень,
Остаются грусть и морось,
Остаёмся мы, но порознь.
Остаёмся мы с тобой
В старом доме с тишиной.

Если нечего сказать –
Лучше вместе помолчать.

КРИК, КОТОРОГО НИКТО НЕ СЛЫШИТ

Строчки набегают одна на другую,
Горечь, как «ржа разъедает» душу,
И душит, душит, душит...

Не отпускает – никакой передышки.
Разум биение слышит сердца,
Толчками в горле, в висках и выше…

Разбежаться б и спрыгнуть с обрыва,
Но мешают старости путы.
Самоубийство? Тьфу ты, тьфу ты.

Нет, не поможет, не выйти из ступора,
Хоть кричи и вой, сложив руки рупором.
Предал один раз, предаёшь и теперь.
Ты человек, а хуже, чем зверь.

Слёзы капе́лью, а за окном вновь весна.
Разъедает предательство бренное тело.
Зацепиться б за истину, быть бы смелой.

Чай простыл в фарфоровой чашке,
Сердце – на части, боли – громада,
Но идти всё же надо, надо.

ЦВЕТАЕВСКИЙ КОСТЕР

Ока. Холодный дождь со снегом,
Зонтов раскрытых кутерьма.
И плачет по Марине небо,
И жаром пышет от костра.

Здесь на её любимом месте
Звучат бессмертные слова
В два голоса, как с Асей вместе
Читали, как единый – два.

Из Пятигорска, Павлодара
И из Германии привет
И плакала с дождём гитара
И знали все, что смерти нет.

Нет той, которая любима
И дорога. Вы – наш поэт.
Марина, гений Вы, Марина.
И равных вам в России нет.

Как нет забвенья. В небо искры
И белый дым, струясь, летит
И первый снег на жёлтых листьях.
Костёр цветаевский горит!


* * *
Блестят на храмах купола,
Фасады разрисованы,
И улицы старинные –
Как будто новые.

Вот мост, соединяющий
Фантазии с реальностью.
Осилили путь в горочку, –
Подрагивают пальцы.

Герань на подоконнике,
Картина с астрами.
А рядом лик с иконы –
И взор бесстрастный.

Заварен с мятою
В бокале чёрный чай,
И пряники медовые.
Ах, этот дивный край.

Стихи, рисунки, кружево.
Беседа лаем прервана...
Сказала – что? Ненужное?
Обидела, наверное.


* * *
Душа распята на листочках,
И боль сочится сквозь перо.
Конец лишь в сказках у Перро
Всегда счастливый… Нет.
Не радовал уже рассвет,
Закат казался подлым,
А всё вокруг холодным.
В окне сменялись день и ночь,
Печали уходили прочь…
Не становилось сердцу легче,
Лишь груз обиды лёг на плечи.

Казалось, след беспечных дней
Растаял в небе навсегда,
Но каждый раз одна звезда
Смотрела на меня сквозь вечность.
Подмигивала и звала,
И будто бы шептала: «Легче!
Смотри на все повеселей
И овладеть тоской сумей.
Все будет хорошо, как прежде».
Прошло десяток лет. Уверен,
Что имя той звезды Надежда.

МИГ РАДОСТИ

Фотограф щёлкает, и – птичка вылетает.
Как были счастливы на снимке – так бывает.
Миг радости – благодаренье снимку –
Повесим в рамке, как красивую картинку.
Там, в мимолётном кадре,
память примостится
И будет долго жить, возможно, век,
А рядом с ней счастливых лица.
Жаль, не живёт так долго человек.
А птичка снова вылетает, но нет фотографа –
Вот так бывает...

ИЗ СБОРНИКА СТИХОВ «ОДИНОЧЕСТВО»

РАССТОЯНИЕ

Далеко ты, и мысли далече...
Не избавить себя мне от тени.
О тебе я дышу, человече,
Ник при выдохе… Тихо мгновенье.

Научилась я жить без оглядки.
В зеркалах не искать отраженья.
О тебе дышу с тихой лаской.
Ты не слышишь меня, ты – забвенье.

Но забытье шёлком уходит,
Возвращает шёпот беззвучный.
Говорю о тебе неслышно,
Но природа поёт, ты – лучший!

Пусть метели уходят бесшумно,
Твою жизнь перестав беспокоить.
О тебе, как прежде, дышу я…
Время стало уроки усвоить.

ПОСЛЕДНЯЯ ПРОСЬБА

Помоги мне умереть
Безболезненно и тихо.
Помоги мне не жалеть,
Что любовь умчалась лихо.

Помоги мне ночью спать,
Не считать кометы в небе.
Помоги мне не мечтать,
О таком, каким ты не был.

Помоги мне стать земной
И немножко даже злее.
Помоги захлопнуть дверь
В жизнь, где прав я не имею.

Я должна не вспоминать
О поддержке и улыбках.
Без тебя счастливой стать...
Но опять просчёт в ошибках.

Невозможно без тебя
Написать сейчас ни строчки.
Хаос просится вперёд.
В логике порвал цепочки.

Я хочу сходить с ума!
Видеть всё равно не будешь.
Но теперь в кошмарном сне
Я боюсь, что сам забудешь.

ВЕЧЕР У МОРЯ

Жаль, что тебя здесь нет,
Струны хранят секрет.
Звуком родя из глубин
Образы звёзд и вин.

Морское лето обман,
Внутри догорает вулкан.
Вижу твой силуэт...
Жаль, что тебя здесь нет...

ПОЛУСОННОЕ

Я за тебя цепляюсь взглядом – Тебя нет.
Я о тебе забуду сразу... Привет!
Мне ночь и полночь безразличны. И боль не в зло.
И в песнях слышу звук обычный... Не повезло.

Нет фальши больше песнопений, Мне выбор дан.
Хочу сплетать стихотворенья, Не по годам.
За нервной строчкой сразу строчка... Пишу ответ.
Чтоб жизнь свою раскрасить ветром, Без бед.

МОЛЧАНИЕ

Я перестала жертвовать слова.
Их не хочу разбрасывать впустую.
И даже если о тебе тоскую,
То говорю о том едва-едва...

ИЗ СБОРНИКА СТИХОВ
«КОЛО ГОДА»

Языческие праздники на новый лад

ИМБОЛК

Воздух возвращается в здешний мир.
В бездне родился великан Имир.
Время о желаниях делом заявлять,
Личную реальность за год изменять.

ОСТАРА

Весна разомкнула воды кольцо,
Бежит ручейками снег.
В подарок несут госпоже яйцо,
Бисквиты, кроликов, смех.

Свободе и жизни птицы поют,
Влечёт любви притяженье.
Остара для всех открывает путь
Без гибели к перерожденью.

БЕЛЬТАЙН

Зажёгся огонь, земля задышала.
Так много костров ещё не бывало.
Инфекция многим закрыла границы.
Мистерия дома теперь зародится.
Возникнуть должно, что раньше дремало.
Под спудом чужих идей засыхало.
Мы семя поднимем, достанем из Тьмы.
Традиции Севера в этом сильны.

КУПАЛО

Купало зажигает свой Огонь,
И снова день становится короче.
Меняются местами Свет и Тень,
А покрывало неба – приз для Ночи.

ЛАММАС

Повернулось колесо Сансары,
Шестерни сломались, время вспять.
Старая обрыдлая реальность
Унеслась, её уж не догнать.
Так уходит вдаль февральский Ветер,
На прощанье обнимает нас.
Уступает место урожаю,
Ведь сегодня к нам спешит Ламмас.

МАБОН

Опять костёр, опять полночный праздник,
Мабон сегодня ведьму в лес зовёт
В ночь по тропе, фонарик тени дразнит,
Ручей журчит, к нам магия идёт.
Она возьмёт с собою тихий шелест
Весеннего дождя и яркий ливня гром.
И летние беспечные капели,
И искры солнца в тёплых брызгах волн.

Вода ушла, а с ней уходит время
Для тех, кто не умеет дни ценить.
Для тех же, кто делами год построил,
Идёт пора сражаться и любить.

САМАЙН

Земля дышать перестала,
Зимы взяла покрывало.
Ведьмы спешат на шабаш лесной,
Не подходи близко, чужой.

Искры костра Тьму освещают,
Древние тени огонь привечают.
Здесь мы увидим мёртвых родных,
Рода исток стоит среди них.

Мёртв ты иль жив, сегодня не важно.
Ты посмотри в тени отважно.
Просьбу их выполни, они же твою.
Вновь обрети память свою.

Древние корни держат тебя,
Ищут и учат. С любовью даря
Чуйку и знанья, и блага Земли.
Тех, что достоин — сегодня возьми.

ЙОЛЬ

Ах этот Йоль, года король.
Итог подведи Купалы Огонь!
Смог устоять, суть проявить,
Станешь и дальше удач фаворит.

Если упал, бездарно отдал
Вниманье и силы, не время кручины.
Сможешь понять, где напортачил
Значит не зря год весь батрачил.

Ах этот Йоль... Зимний Король
Снега покори, путь проведи!
Слышит желанья и тайны сердец
Улль на охоте! Года венец.

ВЗДЫХАЕТ НЕБО

Пугливо солнце прячется за тучи,
Вздыхает небо сотый раз подряд.
Грозит нам ветер пылкий и колючий,
И в небе бьётся огненный разряд.

Гроза сомкнула разом параллели,
А город жив и встал в победный рост.
Гонимы бурей, тучи вдаль летели,
Прижав под брюхо, сине-куцый хвост.

Упали капли: первая, вторая,
Гром огрызаясь, тявкнул в стороне.
Дождинки окропили бок трамвая
И начертили знаки на стене.

И улыбнулись липы в старом парке,
Расправив плечи, грезили они.
И лужи рассекали иномарки,
Спешили вдаль и в будущие дни.

Земля очнулась.
Звон во всех пределах,
Он сыплется на плечи горожан...
Я бархатную веточку задела,
И капельки на ней ещё дрожат.

ДОЧЬ ЗЕМЛИ

Я дочь Земли и всем – сестра. Я со́здана из глины.
Вдохнули жизнь в меня ветра под клёкот журавлиный.
Ручей мне песни звонко пел, летать учили птицы,
И согревали жаром тел степные кобылицы.

Природа мне давала сил, вселяли мощь стихии,
И божий мир покой сулил, но дни пришли лихие.
Плыла волнам наперерез в лодчонке неказистой,
И дождь кропил меня с небес и плакал голосисто.

Но крылья-вёсла вдаль несли к неведомой мне цели.
На рейд, туда, где корабли у берегов белели.
Вот мой причал и берег мой. Здесь небо блещет синью.
И солнце с рыжей бахромой, и пахнет дом полынью.

ЗРИМОЕ

Половина неразберихи в мире происходит от того, что мы не знаем, как мало нам нужно.
Ричард Бэрд

Накопилась усталость, тоска, безнадёга.
Стало прошлое зримым, а цели ясней.
За спиною змеится полоской дорога,
По которой брела в суматошности дней.

На крутых виражах, по двадцатому веку,
Спотыкалась и шла вместе с нищей страной.
Кто-то камни бросал под ступни человеку,
Чтоб свернул он с дороги и шёл стороной.

Искалечены ноги и платье в заплатах,
И котомка пуста, не звенят в ней гроши.
Я вошла в новый день под величье заката,
И мучительный вздох непорочной души.

НОЧЬ ЛИЛОВЫЙ ГЛАЗ СКОСИЛА...

Ночь лиловый глаз скосила, смотрит в тёмное окно.
Взглядом были воскресила, позабытые давно.
Всколыхнула разом память, забрала покой и сон.
Завертелась в сердце замять
с думой грустной в унисон.

Словно вдруг окликнул кто-то, на извилистом пути
И мелькнул за поворотом, чтоб в бессмертие уйти.
И мне вспомнилось былое, дом с крылечком у реки.
Детства время золотое, злому веку вопреки...

Промелькнули дни и годы. Всем отмечен жизни срок.
По Земле бредут народы, заступая за порог.
Каждый крест несёт заплечный
на людской и божий суд.
И поток сей бесконечный, и несут, несут...
несу...

ПЕВЕЦ

Фонарь мерцает вдалеке, ночной развеял мрак.
Иду давно и налегке, и ускоряю шаг.
Повсюду шорохи слышны, голодный вой гиен,
Они зловещи и страшны, но близок Карфаген.

А там найду фруктовый сад и отыщу приют,
Простой лепешке буду рад, вина черпак нальют.
Расспросят, что ведет меня пустыней сквозь пески.
Без провианта и огня под гиблый шум тоски.

И добрым людям дам ответ, что вестник я богов,
Несу по миру слова свет, он краше жемчугов.
И песни слаще, чем шербет, и петь их мой удел,
Со мною прадедов завет, чтоб был я твёрд и смел.

И вот пустынею бреду и берегом морским,
Вскричала птица на беду... жильём сквозит мирским.
Стена белеет в серой мгле и близок Карфаген,
Но клонит дикий зверь к земле под злобный вой гиен.

ПОДСНЕЖНИК

...Отправляюсь я логике вопреки
За букетом подснежников в декабре...
М. Костюченко

Пытаюсь найти я подснежник
под слоем упругих снегов.
Скрипит монотонно валежник
под тяжестью быстрых шагов.
На пальце сверкает колечко –
подарок из были и снов,
И гулко стенает сердечко
под вздохи седых валунов.

Вздыхают о чём, в самом деле?
О чуде, а есть ли оно?
В каком затерялось пределе
в неведомый мир полотно?
Укажет ли нежный цветочек
дорогу к покоям иным
И чей отыщу огонёчек,
пришедшая с чувством вины...

Метель занялась и, по праву,
смеется мне звонко в лицо:
«Пришла ты ко мне на расправу,
отдай поскорее кольцо!»
Взлетела, швырнула охапку
холодного снега мне в грудь,
Сняла белоснежную шапку
и мой запорошила путь.

Слетело с руки вдруг колечко,
упало на снежный ковёр,
И вижу, за быстрою речкой,
вдали разгорелся костёр.
Проклюнулся робко подснежник
и вскоре раскрыл лепесток,
Он стал красивее, чем прежний,
и путь я держу на восток.

ЗАКУТАВШИСЬ В ТУМАН...

Закутавшись в туман, блуждаю где-то
между
невидимых домов, безлюдных площадей.
Весна одела их в зелёные одежды,
и расцвели они под шёпоты дождей.

Но город вновь озяб, пришёл циклон
нежданный.
Ему ведь всё равно, что скрыл он божий свет,
ворвался, словно тать, бесчувственный
незваный,
принёс с собою дождь и севера привет.

Закутавшись во плат, ищу в тепле спасенье.
Блуждаю, как циклон, по стылым городам.
и боль переношу с надеждой и смиреньем
И всё ещё иду по видимым следам.

Они ведут меня в неведомые дали,
туда, где белый сад и белые цветы.
Где сходятся в одно косые магистрали,
и утопает мир в мерцанье красоты.

НОЧНАЯ ПРЯХА

Тень прядёт ночная пряха из болотной тины.
В складках чёрная рубаха, башмаки из глины.
Тлеет жёлтый свет лучины в лубяной избушке,
Гнёт устало к долу спину мрачная старушка.

Тень – к двери и ускользает с ветхого порога,
Ликом чёрным лес лобзает, бродит по дорогам.
А на зорьке сонной змейкой прячется в озёрах,
Дремлет в гуще тины клейкой на её узорах.

Я бреду под вечер тропкой, шорох за спиною.
Оглянулась, следом робко тень бредёт за мною.
Вдруг вскричали громко птахи. Зашумели липы.
Слышу, кличет детку пряха, слышу вой и скрипы.

Отстранилась тень пугливо, мечется в тревоге,
В чаще скрылась торопливо, в сумрачном чертоге.
Ночь ползёт, как черепаха, потемнели дали,
У кудели снова пряха сгорблена в печали.

* * *
С ладони – хлеба крошево
Смахну для голубей...
Да я ли не хорошая?
Смотри, да не убей.
Не сглазь любви непрошеной,
Двух белых лебедей...
Монеткой, вверх подброшенной,
Вершить судьбу людей
Тебе ли?

* * *
Сколько трав в полях не скошено…
Сколько слов на ветер брошено…
Говорил: «моя хорошая»,
сам – на сторону косил.

Удержать? Достанет сил -
то, что снегом припорошено,
что непрочно, что не прошено,
Да ты вовсе не просил?!

Улыбнулся: «ты – хорошая…
Ты поймёшь… прости, прости».

В ЗВУКАХ КАПЕЛЬ ДОЖДЯ...

Борису Илюхину

В звуках капель дождя все слова словно тонут…
До глубин – ностальгия… до самых седин…
Ваши струны сердечные тИхонько стонут
И от боли, и счастья… Вы – один,

На скамейке, в саду, под цветущею грушей…
До забвенья готовы и плакать, и слушать
Нежный шелест листвы, трепетание веток,
Растворяясь в слезах безмятежного лета…

* * *
Благоухают в вазе калы...
Недели две, как распустились...
Ещё с тобой мы не простились,
Ещё надеюсь: позвонишь...

А в галерее – сумрак ниш
Скрывает тайны Третьякова…
Ты был внимателен, раскован.
А я в картинах суть искала...

Пусть мне кукушка накукует
Побольше жизни лет, побольше!
Подольше не звони, подольше!
Попозже – я сполна взыскую!

В свой день рожденья, «за тебя»,
Вина я выпью полбокала.
Скажу, смиряясь: «Знать, Судьба!
Был день дарован для вокала»…

Благоухают в вазе калы.
Хоть век нам дай –
всё будет мало…

РОМАШКОВОЕ, ВАСИЛЬКОВОЕ...


Этим августом пряным с последним романтиком
После молний слепящих и чёрного грохота,
Подвязала б я волосы аленьким бантиком,
Да задорно смеялась, не филина хохотом…
Закружила бы вдоволь на поле ромашковом,
Васильковыми ласками тешила б до́сыта…
Невозможное даже – стоять вверх-тормашками
Дерзновенно рискнула бы… Белою россыпью
Лепестков ароматных, спадала б на травушку,
Прикасаясь мечтами, дыханием, свежестью...
Истомленный игрою услады-любавушки,
Трепетал бы (возможно ли?): «нежная, нежная»…
…Я бы, может, смогла бы пойти, непокорная,
Вслед, по зову, влекома неясными чувствами…
Только… вот она – рядом – тропиночка горная –
Звуком, музыкой, словом ли…
письменно, устно ли…

ВОСПОМИНАНИЯ ЛЕЛЕЮ

Уже и лето на исходе,
И под скамейкой листьев груда.
Рельефней рябь на глади пруда
И тонкий месяц на восходе...

Не так как раньше – на бегу,
В тени берёзовой аллеи
Воспоминания лелею
И первоцветы берегу.

Засушены не на страницах,
В глуши печальницы-души,
Но словом ожили в тиши
При свете всполохов зарницы.

И берегу их, и лелею,
Неистовее чем когда-то,
Все чувства, образы и даты...
И ни о чём не сожалею…

БАБЬЕ ЛЕТО

Желтоглазая осень припудрила носик,
Нарумянила щеки кленовыми листьями.
В ожерелье рябиновом солнышко просит
Одарить теплотою да малою милостью:
Заглянуть ей в глаза… и, скользнув по лицу,
Растворить на губах золотой поцелуй…

В память о моей дорогой семье...

ЛЕТО

Я обожаю солнечные дни!
Блики на росе серебристые в мерцаньи,
Шум утренней листвы во сне
И розовой зари дыханье,

Мельканье сойки в синеве,
Кукушки голос, эхом отдалённый,
И знойный воздух в вышине,
Прохладным ветром унесённый...

Мне нравится слиянье глади волн,
Ведомых нежным ветерком!
И ярким летним вечерком

Сквозь тишину безоблачных границ –
Гул парящий самолёта
И лёгкое круженье стайки птиц
С высот не птичьего полёта!...

МИГ

Со мною рядом лес,
Мои соседки ели и берёзы –
Спутницы всех радужных
желаний и надежд!
Их яркий цвет лесных одежд

Прозрачной радуги Мгновенье:
Как дождь грибной вечерней летнею порой;
Как туч коварных предвещенье –
Безжалостных бесед грозы ночной;

Как молний быстрых озаренье –
На зов совы протяжный крик её птенца...
Как в тихой ночи, в запустеньи,
В Зари рассвета, в просветленьи

Меняются оттенки неба без конца...

О МУЗЫКЕ ЛЕТА

...Всплеск звуков скрипки,
флейты, саксофона –
Нежнейших чувств проникновенье,
Россыпь образов и нот миротворенье!
Раскаты волн и радости,
и грусти ритма –

Как яркой тени миг исчезновенья!
Размах печали, переливы света,
Ощущение полёта и карнавала цвета –
Во внезапности идей, как в ожиданьи лета!

Край грани пронзительных лучей Восторга,
Вершин эмоций пик, предел мечтаний
И вдохновения, каскад счастливых перемен
Таит в себе мелодий музыкальный плен!

ЛЕТНЕЙ НОЧЬЮ

Сквозь тишь ночную, без песен птиц лесных,
Где лишь мелодии бесчисленных цикад
Гласят о спящей стрекотне сует земных,
Доносится мотив о звёздах в небе тёмном!

На гул, летящий, шин несущихся машин
В тени далёких автострад мире неуёмном –
Сигнал опасности таящихся бравад
В передвиженьи вечно сонном.

Луны скользящий свет низвергающий каскад
Тяжёлых дум и мыслей пропасти бездонной –
Смысл мироздания – в звучаньи струн –
В терпимости души безмерностью преград –

Неизбежной участи для жизни обречённой...

ШМЕЛЬ НА ОКНЕ

Не царапай,
оно прозрачное, невидимая стена.
Не царапай, не разрушишь,
не понимаешь
и это погубит тебя.
Картина за стеклом – сад,
в котором родился ты сам,
теперь не можешь вернуться назад,
обратный путь закрыт.
Что заманил тебя ?
Проникающий из маленькой щели
запах самодельных духов,
искусственных в горшке цветов.
Тут всё –
улыбки,
плач даже,
поющие квадраты – обман...
Вот держу в руках,
знаю,
царапаешься, желая,
уйти от обмана в обман –
в виртуальный мир,
созданный всегда заблуждающимся
человеческим умом.
Где правда,
где ложь?
Не знаю,
но знаю паутина паука
жрет, как многоножка,
серое вещество наших мозгов...
Тебе знаком застекольный сад,
знаешь, когда-то откроется
твой затерянный мир,
веришь, он за окном,
веришь...
Да Ты умнее меня...

СТАЛАКТИТЫ

Горе гор,
пирамиды времени,
замурованные года –
как фараон,
правитель злой,
в темной пещере,
как копье
с острым концом.
Вот и я стою перед ним,
нанятый в ХХl век гонцом.
Вот одна частица
может тысяча лет
или как в предсмертной агонии
миг сверкающего кино...
Многотомная летопись –
книга без слов,
миллионолетняя тишина,
миллионолетняя законсервированная мгла.
Может горе гор –
слезы эти,
стекающие слезы во внутрь –
сталактиты –
пирамиды времени,
замурованные эпохи.
В каждой частице свой фараон и Моисей,
свои Ассоль и Грей...
...Копья с острыми концами,
или неотравленные стрелы богатыря...
...Голая истина
времени –
летопись гор,
или гвозди, забитые в грудь времени,
прожитые года...

ВОЛЧИЦА

Гонимая из стаи,
одинокая волчица,
нюхает ветер,
нет дыхания,
не слышен стук сердца .
Загрызли её пару
за то что он из чужой стаи волк.
Облизывает раны тишина,
давит тоска как эта свинцовая ночь.
...Вот он уходит в луну,
серебристый, с блестящей гривой,
мощные ноги,
острый, как клыки, взгляд.
Воет волчица,
призывая его назад.
Остановился ,
ответил воем ей,
последний раз
и помчался вперед.
Брызги, как пыль, клубятся,
как снег лунный свет.
Уходит, уходит в даль.
гонится за волчьей мечтою –
сильнее любви,
которой на земле нет!

ЗЕМЛЯ

Мы озорные,
непослушные дети твои,
Земля-матушка,
милая моя.
В корыте-моря
больная старушка
стирает каждый час
наши грехи.
Рана на теле под золою,
еще ноет.
Исчезнувшая Помпея.
перевернутый город –
Мертвое море.
В песчаных дюнах
следы дворцов
и сейчас от боли жар,
из раны капает кровь.
И небо, как душа поэта
капает,
капает
соленым дождем.
Луна-зеркало твое,
твое отражение,
пятно на лице
как у беременной женщины.
А может родиться
новая земля,
новая звезда,
а может седьмой континент.
Мы озорные,
непослушные дети твои,
Земля-матушка,
милая моя.
Жизнь прекрасна в объятии твоем,
но интересно одно,
плачем, когда рождаемся,
купают нас, когда
в мир иной идем.

СОКУРСНИК СЕРЕГИ

Как хороша жизнь
в месяце январе!
Морозно,
в объятии белой красоты
полной грудью дышишь,
сердце-белый голубь
коснется купола небес
и раздается сиреневый звон,
и смотришь ты в мир с самой высоты.
Слова-краски чувств,
и то заикаются,
срываясь,
как я, на китайский язык.
Солнце – новоиспеченный колобок –
катится по замерший реке.
Пора на лыжню...!
Чертить по снегу параллели
не пересекающихся линий.
Но, пересеклись –
лыжник упал –
сокурсник Сереги
африканец Али.
«Как прекрасно чудесно, брат!
Только я, вот видишь,
неуклюжий,
как белая ворона среди вас» –
радостно смеется,
зубы белые, как снег,
и пошел свои параллели чертить...
...Ночь.
Во сне на печи
кувыркается луна
по лыжным следам,
по Африканской саване
бегает босиком
«белая ворона».

ЖЕНЩИНА

Женщина...
Корона королей,
бесценный жемчуг в ней.
Ярлык мужчины – верность и любовь,
согревающий душу покой.
Мать, жена, сестра родная,
за них перед бурей любой
стоят горой
Мужчина... Богатырь...
Женщина...
Цветы!
Самая прекрасная,
недопетая песня соловья,
недописанный сонет поэта.
В ее устах родник колыбельный,
в ее устах цветет аленьким цветочком
слово «люблю».
Цветы цветут чтобы обнять её –
Женщина...
Мать, жена, сестра родная –
вели фашисты нагую на расстрел.
Обнимая друг друга, от стыда
прикрывши грудь рукой, шла к стенке
с поднятой головой...
Мать героя,
жена героя,
сестра героя родная
учат умирать...
Женщина...
тысяча лет
Воспевает Восток,
как дорога, прекрасна,
любимая,
Поэт из Шираза подарил за родинку
любимой
Самарканд и Бухару...
Женщины...
Новый Орлеан,
Нагие женщины,
свободная страна,
свободная любовь.
Гуляют по паркам, по скверам
сестры, мамы, бабушки
среди своих сыновей, внуков и отцов,
как приматы, в джунглях высотных домов.
...О, великий да Винчи,
какой штрих утаил тайну?
Какие два берега реки
в улыбке Джоконды –
ангела и сатаны?!

ВАГОН ДЛЯ ДВОИХ

Вагон плацкартный,
эконом класс.
Выше есть,
еще экономнее эконом класса нет.
Место номер один, второй ярус,
для нас давно забронирован билет.
Сидим лицом друг к другу,
между двух зеркал.
Наше отражение, как число Пи,
в десятичной дроби бесконечно идет
меж двух миров,
они уносят нас в глубь времен.
В разных мирах и разных частотах
все равно мы везде рядом –
вдвоем.
Мчится наш поезд
в незнакомую даль,
вне зеркал,
в зеркале нас.

ГОРЫ

Горы –
нежные, любимые мои...
Не зная, что они
дом и колыбель,
не зная, что они
начало и конец,
отрада и печаль,
уезжаю в незнакомую даль...
Дорога каменистая,
как мозолистые руки отца.
Отдаляюсь...
В моих взорах
растёт тоска.
...Горы бегут за мной,
как милая мама.
Туманы белые –
волосы ее...
Остановились у порога долины.
Другая дорога –
в макияже черно-смоляном,
которой не видно конца...
...Колеса стучат,
считая стыки узелков,
в сердце моем,
считаю и сам,
чтобы не сбиться
в обратном пути...
...Говорят, горы –
опора земли,
значит и моя опора.
Ведь я тоже земля в земле,
любовь в любви,
дороги – шрамы души –
длиннее раздумий моих
которые измеряются аршином тоски.

АХ, ЛЕТО...

Времена все люблю я года,
Но особенно близко мне лето,
Потому что для фотосинтеза
Даже больше, чем надо света.

Потому что день самый длинный,
И не страшно до самой ночи,
И полно в тебе эндорфинов
И депрессии нет, между прочим.

Под ногами зреет клубника,
Сверху падает абрикос,
И натоптыши сходят со ступней
От омовения рос.

С удовольствием плюхнешься в речку
Или кто побогаче – в море
У костра засидишься подольше
По душам с другом ты в разговоре.

Пива ты наберёшь и раков,
И на дачу с женой или подругой,
Не беда, если розой колючей
Ты уколешься попой упругой.

Ведь красивая эта роза,
Улыбнёшься, целуешь кто рядом,
Выпьешь пива, а может покрепче
За создателя этого сада.

В общем, как ни крути, но лето
Самое превосходное время,
Так подумал и весь зачесался
С пяток аж до самого темя.

Почему наслаждение прервалось,
И летит радость в тар-тарары,
Потому что без разрешения
Начинают сосать комары.

Озаряет тебя очевидное,
Розовинка спадает с глаз,
Целиком приходит картинка
Без мэйк-апа и без прикрас.

Что пока солнце светит – жарко,
Ты потеешь, вонючим пахнешь
От дефицита влаги,
Мозгом ты потихоньку чахнешь.

Шашлыки ты нажарил – мухи.
Ты разрезал арбуз – тут осы,
И стоят возле стенки пахнут
И носки твои и твои кроссы.

Да поспеет в июле смородина,
Для любимой полезна очень,
Килограмм собираешь сутки,
Но я рад, я на это заточен.

А пока ты её снимаешь
И кучкуешь остатки ума,
Задаёшься одним ты вопросом
Может всё-таки лучше зима?

Эту мысль от себя отгоняешь
И кричишь на себя: Дурак!
Разве можно зимой отдохнуть-то
Чтоб от всей души, чтоб вот так.

Чтоб смородина, мухи и осы,
Комарам благодарен за это.
Перечисленных – обожаю,
Как и в целом, любимое лето!!!